7 ноября 1918 г., когда исход революции в Германии был ещё неясен, Ленин с трибуны 6-го Всероссийского съезда Советов иронизировал над поведением кайзеровских властей: «Германское правительство превосходно знало, что в русском посольстве пользовались гостеприимством германские социалисты… которые сочувствовали Карлу Либкнехту… И если теперь правительство делает этот жест, то не потому, чтобы что-нибудь изменилось [в этом плане], а потому, что оно раньше считало себя более сильным и не боялось, чтобы из-за одного дома, зажжённого на улицах Берлина, загорелась вся Германия. Германское правительство потеряло голову и, когда горит вся Германия, оно думает, что погасит пожар, направляя свои полицейские кишки на один дом»[278].

Здесь мы снова не можем не обратиться к гипотезе о якобы решающей роли «немецких денег» в приходе большевиков к власти в России, чтобы показать её абсурдность. Делать ставку на большевистскую революцию в своём стремлении добиться поражения России было бы со стороны кайзеровских генералов и дипломатов самоубийственной глупостью. Они обязаны были понимать, что пропаганда революционного прекращения империалистической войны не может не затронуть германскую армию. Вряд ли они настолько переоценивали невосприимчивость немецкого солдата к революционным лозунгам. Максимум, чего они хотели бы от своей агентуры в России — подрыва обороноспособности России. Но так, чтобы мир с Германией заключало «нормальное» российское правительство, а не такое, которое провозгласило своей целью мировую революцию.

Чтобы привести к власти столь радикальную партию, как большевики, в такой стране, как Россия, кайзеровские стратеги должны были мастерски владеть политическими технологиями. Чтобы такое политическое искусство сочеталось у них с такой политической же глупостью, что они были не в состоянии предвидеть негативных последствий своих экспериментов для самих себя, — в это просто невозможно поверить. Остаётся лишь одно — считать, что большевистская революция произошла исключительно благодаря внутренним российским причинам (конечно, под влиянием фактора Мировой войны). На чём и строятся все наши рассуждения в этой книге.

Точно так же бессмысленно объяснять Ноябрьскую революцию 1918 г. в Германии происками большевиков или Антанты. Это был закономерный итог внутриполитического кризиса, развившегося в Германии в ходе затянувшейся бесперспективной войны.

9 ноября 1918 г. был образован Берлинский Совет рабочих депутатов. На следующий день он провозгласил создание правительства. В его названии — Совет народных уполномоченных — отчётливо слышалось эхо русской революции. В него вошли лидеры социал-демократической и независимой социал-демократической немецких партий — аналогов российских партий меньшевиков-оборонцев и меньшевиков-интернационалистов.

Компьенское перемирие объявляло лишённым силы Брест-Литовский мирный договор. Спустя два дня, 13 ноября 1918 г. Всероссийский ЦИК Советов своим декретом тоже аннулировал Брестский мир. Почему советское правительство не сделало этого раньше, до формального подписания Германией условий капитуляции на Западе, но когда уже шли переговоры и в Германии разворачивалась революция? Например, Румыния, заключившая весной 1918 г. сепаратный Бухарестский мир с Германией, 10 ноября 1918 г. разорвала его и приобрела право сидеть за столом послевоенной мирной конференции как один из победителей. Быть может, и Советская Россия получила бы туда доступ, если бы она до 11 ноября 1918 г. успела объявить войну Германии?

Конечно, главной причиной, почему большевики не ставили себе целью оказаться за этим столом, было их принципиальное неприятие участия в «сговоре империалистов», собиравшихся после войны грабить и делить побеждённые ими Германию, Австрию, Венгрию, Болгарию, Турцию. Аннулирование Брестского мира было со стороны большевиков прежде всего пропагандистским актом. Тем более что и теперь Советская Россия не собиралась воевать с Германией. Больше похоже на то, что руководство большевиков планировало… революционный поход в Европу Красной Армии совместно с восставшей германской армией, в которой повсюду возникали Советы солдатских депутатов. И некоторое время ждало выявления политического лица нового германского правительства. Ждало, в частности, того, что оно (или будущее, которое сменит его в дальнейшем ходе революции) не признает Компьенское перемирие и объявит Антанте «революционную войну», в которой Советская Россия станет естественным союзником революционной Германии.

Об этом свидетельствуют строки декрета ВЦИК: «…Брест-Литовский мир насилия и грабежа пал, таким образом, под соединёнными ударами германских и русских пролетариев-революционеров… На место империалистического мира должен прийти социалистический мир, заключённый… трудящимися массами народов России, Германии и Австро-Венгрии… Революционные солдаты Германии и Австрии, создающие ныне в оккупированных областях солдатские Советы депутатов, вступив в связь с местными рабочими и крестьянскими Советами, будут сотрудниками и союзниками трудящихся в осуществлении этих задач…»[279]

Политическая обстановка в Германии в конце 1918 и всю первую половину 1919 гг. характеризовалась крайним динамизмом. Временами казалось, что радикальные левые силы (коммунистическая партия Германии — КПГ — образовалась 1 января 1919 г.) вот-вот придут к власти и Германия последует но пути России. Но этого не произошло, хотя ситуация в Германии вплоть до конца 1923 г. оставалась ещё очень нестабильной.

Главной объективной причиной, почему большевизм в Германии потерпел неудачу, обычно называют ту, что в Германии был шире, чем в России, «средний слой» населения, т.е. мелкая буржуазия, враждебная социалистической революции. Это не совсем так. Мелкая буржуазия в лице крестьянства была в России очень многочисленна (более 80% населения). Но буржуазное по сути движение российского крестьянства против остатков феодального землевладения совпало с движением городского пролетариата. На какой-то момент то и другое стали историческими союзниками. Уникальное совпадение этих двух движений стало той социальной основой, на которой большевики пришли к власти. Немецкое крестьянство было расслоено сильнее, чем русское. Его верхи были социально близки к помещикам. В целом немецкое крестьянство, как указывал ещё Карл Маркс, представляло собой консервативную силу, а потому и не могло стать союзником рабочего класса по революции.

Другую важную объективную причину, по которой германская революция не переросла в социалистическую, называют редко, хотя она не менее очевидна, чем первая. Это — исторически обусловленная политическая раздробленность Германии. Россия как единое государство существует с конца XV века. Германия объединилась только в 1871 г., меньше, чем за полвека до описываемых нами событий! Как ни странно, но в Германии значительно сильнее, чем в огромной России, сказывались социально-экономические различия между регионами.

В России политический централизм был традиционно силён. Поэтому революционные события в главных городах России — Петрограде и Москве — автоматически отражались и в значительной мере предопределяли ход политической жизни по всей стране. Провинция запаздывала по отношению к столицам, но общий тренд всегда происходил в одном и том же направлении. В этом отношении из европейских стран на Россию гораздо больше похожа Франция, чем Германия.