Джини проснулась к вечеру, попыталась открыть глаза, но поняла, что они слишком опухли. Снова вспомнились слова Саида. Ее Саида. Он так любит ее, что готов жениться. Она так любит его, что не может делить с другой. Замкнутый круг. От этих мыслей становилось тошно и противно. Она снова погрузилась в сон – единственное место, где они могут быть вместе и им никто не мешает.

Оливия все-таки позвонила Даниэлю – предупредить, что она не придет ночью, останется с дочерью. О Вирджинии пришлось рассказать:

– Ты зря Джини подарил эту квартиру, дал ей свободу, которая обернулась против нее. Надо забрать ключи, пусть живет с нами.

– Ливи, – произнес Даниэль, – если этот мужчина Саид, то квартира тут ни при чем. Если ему будет надо, он купит ей замок.

– Наверное, ты прав, – выдохнула она. – Ты не хочешь поговорить с ним?

– А ты думаешь, что обвинить мусульманина в связи с христианской девушкой – это получить приз? Если Джини захочет, я поговорю с ним, мы с тобой сейчас даже не знаем – он ли это. И что он сделал? А за клевету в этой стране можно получить приличное наказание. Будем ждать. Но если это он и он причинил ей вред, то я готов защитить честь моей дочери. И, кстати, Саид в Дохе. А вчера я видел его на празднике… – Тут же Даниэль вспомнил, как Мухаммед искал сына, вспомнил звонок Оливии – она искала Вирджинию. Их дети пропали вместе. А теперь один плачет, а другой в Катаре. Не по своему желанию Саид там, скорее по поручению Мухаммеда. Но обо всех своих догадках он не сказал жене.

Вирджиния проснулась лишь тогда, когда солнце начало пробиваться сквозь шторы. Она проспала почти сутки и чувствовала себя гораздо лучше. Но, вспомнив минувшие события, вновь ощутила тоску. Сон лечит тело, а что вылечит ее душу? Любовь, что прочно поселилась в ее сердце? Осталось только вырвать его…

Она прошла на кухню, кутаясь в одеяло, но, увидев за столом родных, растерялась. Здесь собрались все: мама, папа и Крис. Они завтракали, улыбались и шутили.

– Джини, доброе утро, – произнес Даниэль, и все обернулись, посмотрев на нее. – Мама приготовила овсянку, садись быстрее за стол.

Вирджиния смотрела на них и не могла поверить глазам: если она не идет в их дом, они приходят сами. Это была милая картина – точная копия той, которую она наблюдала в детстве. А потом мама скажет: «С клубничным джемом». А Кристиан, конечно, погрозит: «Если сейчас же не сядешь, я съем твою порцию».

И сразу хочется сесть за стол, схватить ложку, зачерпнуть кашу с кусочками клубники, есть и слушать разговоры родителей. Так было всегда.

– Я только приведу себя в порядок.

Но, посмотрев на себя в зеркале ванной комнаты, есть резко перехотела. Она не видела своего отражения. Память подкидывала ей другие картинки. Саида, который нежно губами касается шеи, что-то шепча на арабском. Эти слова дурманили мозг и уносили в арабскую сказку. Нежность и страсть… Было все. Она помнила его поцелуи. Они были полны любви, а сейчас осталось только грустное послевкусие.

Они не спали всю ночь. Зачем тратить время на сон, ведь их встречи так редки? А теперь их не будет вовсе.

Вирджиния включила воду, продолжая рассматривать себя в зеркале. На ней сейчас не было сережек с голубыми сапфирами, она сняла их в его постели. Коснулась груди – ожерелья тоже нет, Саид расстегнул застежку и откинул ожерелье прочь…

Мухаммед сократил время сборов Саиду до минимума. Его хватило только на то, чтобы покидать все самое нужное в чемодан. И все это наверняка для того, чтобы у него не было возможности подумать о Вирджинии. Но Саид думал о ней постоянно! Пока шел по зданию аэропорта, сжимая руки в кулаки, пока ехал и стоял в пробках, сигналя впереди стоящим водителям. А когда зашел в свою спальню, то долго стоял и смотрел на смятые простыни. Если бы не чемодан, он бы не вернулся сюда. Слишком свежи воспоминания. Его спальня превратилась в храм любви, он никогда не забудет, что здесь случилось. И он никогда не забудет, что было потом. Злости не было, лишь опустошение и чувство безысходности.

Он сел на постель, рукой провел по одеялу, откинул его прочь и посмотрел на золото. Ожерелье лежало на подушке. Память тут же воскресила момент, когда на Вирджинии уже не осталось одежды, только ожерелье. Он сам расстегнул застежку, освобождая ее шею от тяжести.

Она не взяла его с собой. Забыла или сделала это специально – Саид не знал. Чтобы избавится от наваждения, он швырнул его в сторону. Золото с грохотом ударилось о стену.

…Потом были быстрые сборы и путь до Катара. Он поехал на своем «Ягуаре», в Дохе машина ему будет нужна. Дорога долгая, и времени хватит, чтобы придумать, как поступить, как выпутаться из всей этой ужасной ситуации. Он не намерен терять свою хайяти. Женой быть не хочет… Но это мелочи по сравнению с тем, чем пригрозил ему отец. Все сложно, кажется, что нет выхода. А его и нет! Мухаммед запер все двери перед ним. Впервые в жизни. Но разве есть хоть одна дверь, которую он, Саид, не откроет?

Глава 27

Сидя в кресле в аэропорту Дохи, Саид пристально наблюдал за рабочими. Ноги он закинул на стеклянный столик – такой вид начальника заставляет работать качественно, быстро и без разговоров. Это как раз то, что ему нужно.

Прошло три недели с тех пор, как он приехал сюда. Дав указания прорабу, Саид сам руководил процессом подготовки. Дел было много, месяц – слишком короткий срок для полной реализации проекта. На обустройство уходило много денег, что его тоже беспокоило. Авиакомпания «Arabia Airlines» решила вложиться в крупное дело, назад дороги нет. А хотелось все оставить, забыть про Катар и уехать в Дубай. Но процесс запущен, и с каждым днем крыло аэропорта в Дохе все больше напоминало дубайский терминал.

Ахмад аль-Аджми, будущий тесть Саида, часто посещал его со своей свитой. Он был деловым человеком, но ради дочери готов был пожертвовать многим. Пару раз он