– Фомичёв.

У начальника НКВД Горожанина петлицы были синевато-голубые и с двумя синеватыми кубиками. У Фомичёва верх фуражки зелёный и петлицы зелёные с тремя такого же цвета кубарями. Правда, у первого на рукаве золотистая эмблема с мечом и что-то вокруг вроде гадюки. Спросить, в чём разница, Юрий не осмелился. Главное, оба приятные военные люди.

С Фомичёвым у Юрия быстро установилось взаимопонимание. Юра был в восторге от старшего лейтенанта пограничных войск. Это был умный, интеллигентный блондин небольшого роста, лет 30–35, приятной внешности. По-румынски говорил очень плохо. Прикреплённый к нему Юрий с улыбкой воспринимал его произношение. Начал ему помогать. Восторгался его способностью спокойно выслушивать людей, приходивших на приём с заявлениями на выезд в Румынию. Это были в основном семьи офицеров, отступивших с войсками по тревоге на территорию Румынии. Они часами выстаивали в очереди. С некоторыми женщинами случались обмороки. Имели место и притворные. Беседы иногда занимали много времени. Ловко и с улыбкой Фомичёв улавливал ложь и тем более скрытые подвохи. Среди этих людей попадались и враждебно настроенные к местным порядкам и даже к властям.

Фомичёв спокойно доказывал посетителям, что они зря злятся. Даже противники чувствовали его глубокую человечность.

Кем он был по должности, спросить Юрий по-прежнему не решался, хотя кое о чём уже стал догадываться. Иногда, когда нужно было переводить представленные документы и заявления отдельных граждан, изъявивших желание репатриироваться в сопредельную Румынию, становившуюся фашистской, Фомичёв появлялся в штатском на своей бричке с бойцом в пограничной форме и увозил Юрия на несколько часов или даже с ночёвкой в уездный Кагул, где располагался штаб 25-го пограничного отряда.

С некоторых пор среди людей, простаивавших в очереди на подачу документов для въезда в Румынию, находился и бывший курсант бухарестского авиаучилища с заявлением на выезд в Румынию для продолжения учёбы. Это была идея старшего лейтенанта Фомичёва.

Юрий был серьёзно озабочен таким поручением. Разумеется, он хотел как можно скорее вернуться домой.

За неделю до Рождества Юрий Россетти вместе с другими получившими разрешение на выезд в Румынию покинул Советскую Бессарабию и по Дунаю пересёк границу на переполненной беженцами барже в районе Рени – Галаца. Благо что при отчислении из авиашколы Мирча Кантакузино у него сохранились удостоверение учащегося и пропуск на аэродром Быняса. К тому времени основательно похолодало. Кое-где выпал первый снег.

В связи с освобождением Красной Армией Бессарабии и Северной Буковины граница Румынии с СССР на Днестре спустилась к Дунаю.

Формальности при оформлении эмигрантов из большевистской России были в Румынии на удивление простые, быстрые и проходили в торжественной обстановке с военным оркестром, речами и не без радостных слёз при встречах с близкими, перераставших иногда в истерики с воплями и поношениями Советской власти.

Зловещих слухов о Советской власти и репрессиях НКВД ходило множество. Опровергать клевету бывшему курсанту в его нынешнем положении было всё равно что «навлечь слепого на столб».

Юрий быстро добрался до Бухареста, остановился по старой памяти в пансионе мадам Филотти. Кстати, вдовы комиссара полиции. Там ещё оставался кое-кто из старых квартирантов. Встреча с ними немного воодушевила гостя, которого здесь по-прежнему называли «господин курсант» либо по имени – «господин Журя».

Погода в Бухаресте оказалась на редкость холодной. Румыны поговаривали, что это результат «расшевелившегося русского медведя». Среди прочих новостей обсуждали военные события на границе с Финляндией. Ходили слухи о какой-то фортификационной неприступной для Красной Армии «линии Маннергейма».

Бухарест было не узнать! Бурлил митингами, беспорядками, драками, невероятными слухами. В планы приезжего входило заглянуть в «Зелёный дом» к Марчелу. Однако он не решался. Вдруг там знают об отчислении из авиашколы? К тому же повсюду подняли голову легионеры. Настроение у людей было напряжённое, остерегались стычек, которые участились в разных районах столицы и отдельных городах, особенно в Яссах. В Бухаресте легионеры во главе с вождём Хорией Симой, занявшим место расстрелянного якобы при попытке к бегству капитана Корнелия Зеля Кодряну, устраивали грандиозные шествия, сопровождавшиеся стычками с полицией и жандармскими подразделениями. Разумеется, с битьём стёкол витрин магазинов, принадлежавших нацменьшинствам.

Несколько десятков именитых политиков и деятелей культуры, а затем и сотни граждан разных национальностей, в числе которых были трансильванские венгры, бессарабские русские и украинцы, гагаузы и добруджские болгары, но больше всего евреев, были убиты. В том числе знаменитый префект Бухареста, грозный жандармский генерал Габриель Маринеску.

В результате разыгравшегося в столице кровавого путча король Румынии Кароль II под угрозой расправы головорезов, представлявших в стране нацистскую агентуру, вынужден был отречься от престола. Он уступил его своему сыну Михаю, а сам спасся бегством со своей дамой Вульф-Лупеску.

В сложившейся обстановке «господину Журе Россетти» ничего не оставалось, как вместе с остальными постояльцами безвыходно сидеть в пансионе. Но через пару-тройку дней он всё же решил выйти на улицу. Ужаснулся царившему повсюду хаосу – разбитым витринам магазинов и лавочек, обрывкам сорванных афиш, кучам неубранного мусора. Свернув вправо по Выкырешть, он направился к бульвару Брытияну. Со стороны знаменитой узкой с множеством роскошных магазинов улицы Липскани под дробь барабанов двигалась огромная колонна с транспарантами: «Гвардия», «Капитан», «Родина», «Нация», «Армия»…

У больницы «Колця», напротив бульвара Брытияну, постоялец пансиона мадам Филотти остановился в толпе немногочисленных прохожих, наблюдавших за шествием экзальтированных легионеров, выкрикивавших: «Да здравствуют Гвардия, Капитан, Родина!»

Неожиданно из колонны выбежал рослый парень в легионерской форме и с криком: «господин Россетти!» бросился к Юрию. Опешивший Юрий не сразу узнал в подбежавшем Пынтю – друга Марчела Былынеску. Обрадованный встречей, тот радостно схватил его за рукав и насильно потащил за собой в проходившую шеренгу.

Отказаться или согласиться? И то и другое могло привести к катастрофе. Естественно, Юрий изобразил огромную радость и в нескольких словах на ходу среди царившего шума с выкриками фашистских лозунгов высказал полнейшее одобрение происходившему в стране. В то же время он не знал, попадает ли в точку.

Каким-то образом посланцу Фомичёва надо было вывернуться, чтобы исчезнуть.

Свалившийся точно с неба Пынтя на глазах не только легионеров, но и застывших на тротуаре зрителей, испуганно созерцавших прохождение огромной колонны с охрипшими националистическими выкриками демонстрантов, представил дружкам шагавшего с ним рядом: «Наш легионер, авиатор Россети!» Последовали рукопожатия, слова одобрения.

Идя в колонне вместе с продолжавшим держать его под руку Пынтей, «авиатор» сумел отговориться тем, что в больнице «Колця» у него назначена неотложная встреча с одним очень нужным врачом. Поспешно прощаясь, условились непременно встретиться в «Зелёном доме».