— А ты и ваятелем оказался! Не ожидал, — похвалил его подвыпивший «друг».

— А то! Посещают меня музы. Нам, Хранящим, без них ничего путного не создать, — вроде как по секрету сообщил магистр, — взять, хотя бы Руса. Он… подожди… а с чего ты взял, что жрецы непременно потянутся! Сегодня сотня посвятилась и ни один не загорелся желанием… А! Ну да, ночь еще впереди, — вино делало свое черное дело и в привычном к возлияниям теле пожилого Хранящего. Мысли теряли четкость, повторялись.

— Не-е, не то говоришь, — отмахнул Андрей, — приснится бог кому-нибудь из новопосвященных — не приснится, одному Эл-ледриасу ведомо. Рабов я жду. Удивляюсь, почему их до сих пор нет. Вот среди них обязательно найдутся сотни истово верующих…

— Так рабство запр… а, ты о беглых. Хм, а как они сюда попадут?

— Понятия не имею, — пожал плечами Андрей, — но раз Чик сказал запретить рабство в пятне, имя бога означает «Защитник и Освободитель», то непременно явятся!

— Да он-то, пасынок Френома — совсем другого бога, откуда знает?

— Понятия не имею! — повторился пьяненький Текущий, — он много чего знает. Порой такое… Я уже не задаю себе этот вопрос. А вот Грация, — Андрей оживился, — откуда он молитвы на сакральном языке узнала? Приснилось. Вот и Чику снится. Гелиния рассказывает, какие у него по ночам кошмары. А утром встает — узор разгадан.

— Подожди… — основательный Хранящий хотел разобраться, — узоры — вотчина Эледриаса, а он — пасынок Френома и отмеченный Геей… не сходится. А что за прозвище такое — Чик? Простенькое… А! Это от Руса Четвертого сокращение…

— А вот и нет! — Андрей порадовался ошибке самого магистра, — это у него еще с рабства. Ну, когда он лоосским рабом был. Теперь понял, почему он велел рабство в пятне запретить?

Вообще-то, каким бы он пьяным ни был, Текущий умел держать язык на привязи. Но общительный магистр, в отличие от остальных своих «коллег» по рангу, был совершенно лишен высокомерия. За эти дни они так сдружились, что Андрей невольно ввел Хранящего, учителя Руса и Гелинии, в «ближний круг». Тем более сам бывший лоосский раб не запрещал рассказывать о своем прошлом — и так было ясно, что лишним этого знать не следовало. Выпивший Андрей легко посчитал нового друга «не лишним».

— Кем-кем? — и Отиг пьяно засмеялся, — тебе точно на подмостках выступать! Шутник…

— Я серьезно, магистр, — обиделся Андрей, — и в выступлениях в балагане ничего зазорного не вижу…

— Да не обижайся ты! Ты хороший актер. В Альдинопольских мистериях тебе цены бы не было. Но сейчас-то зачем? Лоосское рабство! Скажешь тоже. Хорошо, что эти шлюхи сгинули, но рабов они делать умели. Это, понимаешь, было полное изъятие воли. Хоть ты сын божий! Если сумели сделать рабом, то не выкарабкаться. Нечем цепляться за освобождение, просто нечем…

— А Чик выбрался! Ему лооски на один зубок были! — гордо ответил Андрей, давно плюнувший на вдолбленные в орденской школе истины. — У Грации спроси. Она его еще с рабской печатью встретила. Рассказывала, что говорил он тогда с жутким акцентом. У Леона спроси. У меня можешь еще раз поинтересоваться…

— Подожди. — Отиг решительным жестом остановил словоизлияние и уставился на Андрея в упор, ловя его взгляд, — ты это серьезно? — спросил тихо и ласково, как разговаривают с душевнобольными.

— Абсолютно, — твердо ответил Текущий и ни на миг не отвел взора.

Отпускной магистр ордена Хранящих поверил. Что началось у него внутри — трудно описать. Ломался целый мир. Трещало его личное мироздание: тщательно выстроенное с самой юности, проверенное долгими годами общения с божественной Силой, укрепленное, наконец, житейским опытом — летело к Тартару.

Отиг молча поднялся, прошел в выделенную ему спальню и рухнул на кровать.

Но магистр не достиг бы этого ранга, если бы не умел справляться с собой. Промучившись ночь, он стал обладателем новой и, как принято у Хранящих, основательной теории. Точнее уточнил старую версию «теории о Русе», переосмыслив и вписав в неё новые факты.

«Беглого этруска заприметил Френом — Рус отличался волей. С целью испытания, (с него станется!) любопытный Бог отправил своего будущего пасынка к лооскам. Порабощение свершилось. Только воля Руса оказалась настолько сильна, что ушла не к Лоос (это была наиболее популярная гипотеза лоосского порабощения в ордене Хранящих), а нашла Эледриаса — «Защитника и Освободителя». Тем более их Силы смыкались на альганских пятнах. Эледриас помог ему освободиться. Возможно, что сделал бы своим «пасынком», но Френом оказался ближе и «роднее» — успел первым. Величайшая его отметила после. К сожаленью, придется констатировать, что всем богам нужна человеческая душа с сильной волей и Гея — не исключение. Прости, Величайшая, за кощунство, но я готов ответить».

«Тогда и «Ссора Богов» выглядит по-иному! Без Эледриаса не обошлось. Отсюда и наказание Лоос и… Эребуса тоже куда-нибудь уложу! Зато я понял главный итог «Ссоры» — из пятен убраны каганы и альганы, освободив место Эледриасу и… исчезло рабство! На это я раньше внимание не обращал… За метками проследить невозможно — «общий астрал» закрыт. «Ошейники» перестали работать и освободились лоосские рабы. Более того, им вернулась Воля.

И конечно они побежали в пятна! Среди них легенды ходили… Вот и Эребус сюда вписывается: его… убрали, чтобы невозможно было преследовать рабов по Звездным тропам! И всё крутится вокруг Руса… Да кто он такой на самом деле?», — мысль о Русе — самостоятельном Боге не возникла ни разу. До такого Отиг еще не дошел.

— Княгиня! — закричал гонец с Западной заставы, — перед воротами толпа оборванцев, многие вооружены! Требуют их пропустить, потому что они беглые рабы. Их, якобы, Эледриас позвал. А позади них много Бегунков. Не нападают, а вроде как караулят…

«Как не вовремя! — досада мелькнула и пропала, — все одно к одному. Рус давно предупреждал о рабах и Грация говорила… Дарки! На днях и караван должен подойти… Все у меня наперекосяк…», — а вслух Гелиния велела звать Верховную жрицу.

— Придется ехать встречать новых подданных, — пробормотала себе под нос, спускаясь в конюшню, — ну, отец! Удружил с Кальварионом. Власть — это точно работа, а не удовольствие… и еще проблемы прибавились. Нет, я просто неумеха. Чиновников надо назначать… — последнее прошептала, ласково потрепав Воронка. Умный жеребец понимал, что эта человечка — самка хозяина. Подпустил и позволил себя погладить, всем видом показывая, что нисколько не скучает по Русу. Гордость не позволяла.

Вскоре княгиня и жрица, в сопровождении пятерки воинов, скакали к Западной заставе. Гелиния ехала на другом единороге. Оседлать Воронка и в голову не приходило — бесполезно.

Рус с Пиренгулом «выпрыгнули» на привычную поляну в гоштовом саду.

— Заметил, Пиренгул, как ни бодрись, не меняй токи, а все равно полноценного сна это не заменит. Тело — не обманешь. И чувствуешь себя хорошо и голова светлая, а чего-то не хватает, — балаболил Рус, пока они с князем подходили к дому. Тот молчал, но соглашался со сказанным, — сейчас поедим. Соскучился уже по настоящей еде! О, Серенгул бежит… быстро его Целители подлатали.