Гек вынул носовой платок и расправил его у себя на голове.

— По твоей логике тогда и помереть лучше сразу, — буркнул он. — Чего всю жизнь ждать? Давай руку. Попробуй подняться!

— Не скажи, не скажи! — возразил Глеб. — Жизнь только начинается! А помереть — не думаю что от коммутации кто-нибудь помрет. Зато эвакуация шумная будет… На полмира. Ой, йооо…

Глеб снова сел на песок, прикусив губу. На его глаза навернулись крупные слезы. Он полез в карман, достал платок и вытер лицо. Затем по примеру Гека положил платок на голову. Гек сел рядом на корточки.

— Мобильник мой разбился, — пожаловался Глеб. — Вусмерть. А то бы мы сейчас…

— Залезай на спину, — сказал Гек.

— Ты меня не унесешь, — покачал головой Глеб. — Иди лучше вызови людей. А я здесь подожду.

— Изжаришься, — сказал Гек.

— А если сюда уже едут спасатели?

— А если не едут? А если едут — найдут по следам. Лезь на спину и никаких разговоров. Это приказ.

Глеб вздохнул и уцепился за шею Гека. Гек с трудом поднялся, покачнулся, но не упал, а пошел вперед, вглубь, от моря.

— Куда мы идем? — спросил Глеб за ухом.

— Не знаю, — сказал Гек, не останавливаясь. — Поправь там платок у меня на голове, что-то совсем припекло.

— Припекло ему… — сказал Глеб. — Вот погоди теперь, вот недельки через две…

— Прекрати, — оборвал Гек. — Скажи, где мы и куда идти?

— Откуда ж я знаю?

— Это разве не твоя историческая родина?

— Хорошо если моя.

— Ну не моя же?

— Видишь ли… Одно побережье Мертвого моря — это Израиль. Другое — Иордания. Если нас найдут Иорданцы… скажем, патрульные бедуины королевской гвардии…

— То?

— То зарежут на месте обоих.

— Почему обоих? — удивился Гек. — Я вот, например, не еврей.

— При чем тут… — поморщился Глеб. — Иорданцы — наши хорошие соседи.

— А почему хорошие соседи зарежут?

— За то, что коммутацию устроил.

— Я??

— Арабский знаешь? Попробуешь им объяснить что не ты. Король Иордании повелел… как это в его указе…

— Рукой шею не дави, да?

— Извини. В общем что-то в том духе, что надо забыть слово «жалость» когда Родина в опасности. Поэтому любой, кого можно подозревать в террористическом замысле, должен предстать перед очами Аллаха, и Аллах рассудит — виновен он был при жизни или нет. Что-то типа того. Ты готов предстать перед очами Аллаха?

— Что-то ты слишком бодр, — недоверчиво сказал Гек.

— Ты предлагаешь идти и плакать? Взбодрись, все самое страшное уже случилось. Ну зарежут. Зато Аллах тебя в обиду не даст!

— Я надеюсь что мы в Израиле, — сказал Гек. — Предлагаю это выяснить. Давай остановимся и попробуем сориентироваться по сторонам света.

— Солнце в зените, — сказал Глеб. — Твои предложения?

— Воткнуть палку и посмотреть через некоторое время как тень…

— Мы тогда пойдем в другую сторону или зароемся в песок? — спросил Глеб.

— Ты прав, — кивнул Гек. — Какая разница? Надо идти, а то изжаримся раньше.

Некоторое время они шли молча.

— Стоп. Отдых. — Гек опустился на одно колено и Глеб сполз с его спины.

— В принципе вдоль любого побережья должна идти автомагистраль, — сказал Глеб. — И иорданцы люди не дикие, хоть и горячие. Сразу могут и не зарезать. Может даже сделают тебя национальным героем и сложат песню. «Боец, который не добежал».

— Я никогда не промахивался из пистолета с такого расстояния, — тихо сказал Гек, растирая шею.

— Я тоже сегодня на парашюте пару раз из него промахнулся. И не жалею.

— Один раз ты почти попал, — вспомнил Гек. — Я даже удивился. Залезай, пошли дальше.

Глеб залез Геку на спину и они снова пошли вперед. Вскоре Гек нарушил молчание.

— Расскажи что-нибудь, — попросил он.

— А что рассказать?

— Что-нибудь. Мне говорить тяжело, а тебе нормально. Расскажи как все было и кому это нужно.

— Ну с чего началось, я тебе не скажу, не знаю, — заговорил Глеб. — Но однажды нас, ну в смысле университетских, вызвало большое военное начальство, вручило детонатор и под строгим секретом поставило задачу — разработать способ обнаружения такой штуки. Это было… Месяца два назад. Откуда они взяли детонатор — не знаю.

— А как устроен детонатор?

— Вот чего не знаю — того не знаю. Меня к нему и пускали-то с трудом, а уж разобрать и посмотреть что внутри — немыслимо. В лаборатории поселились трое спец охранников из местных сабр и постоянно нас пасли. Ну ты знаешь местных сабр — не поймешь евреи или арабы, рожи — во, культура тоже, знаешь ли… Короче неприятно и непонятно почему такая суета. Затем у нас прошел слух что этой штукой можно скоммутировать Мертвое море. Затем… Затем я построил первый образец сканера. Он работал только если поднести вплотную. Но его сразу пустили в производство и оснастили им все таможни, все подходы к Мертвому морю, в Иорданию отправили тоже этих приборов вагона два. Ну вот вроде и все. Потом закрутилось, меня побрили, налепили эти пейсы зачем-то, стали возить туда-сюда со спецслужбами… Домой последний месяц вообще попасть не удалось, с женой только по телефону…

— Ты женат? — удивился Гек.

— Давно уже. На пятом курсе. Сыну шесть лет. А ты?

— Я нет.

— Но любимая-то есть?

Гек ответил не сразу.

— Ну в общем… Сложно там все.

— Есть! — радостно сказал Глеб. — Как звать-то?

— Она удивительная, — сказал Гек. — Если бы еще не вела себя будто наркоманка…

— Будто или наркоманка?

— Будто, — ответил Гек, подумав.

— Ну и отлично, — сказал Глеб. — Наркотики дело гиблое. Я, знаешь, тоже когда-то баловался всякой ерундой…

— Ты?? — Гек удивленно повернул голову и скосил глаза, но лица Глеба не увидел.

— Не героин конечно, я же не идиот. По мелочам. Травку покурить, ЛСД попробовать.

— И как?

— Ай… — хоть лица Глеба не было видно, но Гек понял по интонации что тот поморщился. — Три месяца в психушке это нормально, да?

— Три месяца?!! После ЛСД?

— Нет, — неуверенно сказал Глеб. — Что-то другое мы тогда попробовали. ДЫМ, ДОТ, ДОМ… Или ДУБ? Не помню. Тоже психоделик какой-то синтетический. Может у меня была передозировка, а может просто такая реакция организма. Три месяца. — Глеб угрюмо помолчал. — Погоди, но мы же о чем-то другом говорили, да?