Нож Квинси П. Морриса был всего лишь куском металла, однако воспоминания, связанные с ним, обладали истинной мощью. Батори повернула его в руке, чтобы князь хорошенько разглядел оружие и убедился, что в Трансильвании она воспользовалась им же. Князь смотрел на «кукри» как зачарованный. Вновь Дракула недооценил хитрость противника.

— На этот раз нож техасца завершит начатое, — промурлыкала графиня.

Дракула отступал, хватаясь за рану. Боялся он не только Батори. Его взгляд был обращен куда-то за ее спину.

Она посмотрела через плечо. Близился рассвет. Время истекало для них обоих.

В уши ей ударил пронзительный крик. Обернувшись, Батори увидела врага прямо перед собой. Плечо Дракулы врезалось ей в грудь, отбросив ее на каменные ступени. Князь подхватил меч, оброненный Батори, и прыгнул, в полете орошая противника кровью. Он приземлился на лестнице чуть повыше графини и ударил, пытаясь рассечь ее голову надвое.

Неужели он так ничего и не усвоил? Батори перекатилась на бок, и меч Дракулы врезался в ступени. Графиня ринулась за мечом Дракулы, все еще воткнутым в землю. Они обменялись оружием. Выставив меч перед собой, Батори кинулась на врага: победа была близка.

Глаза Дракулы стали похожи на глаза рептилии, кожа приобрела мертвенно-зеленый цвет, уши заострились, рот ощетинился частоколом окровавленных клыков. Лицо князя превращалось в отвратительное рыло, когда, находясьв опасности, он хотел навести страх на своих смертных противников. Однако на Батори это не действовало — ничего смертного в ней не осталось.

Батори бросилась в атаку, свирепостью и скоростью натиска вынудив врага отступить. Постепенно она загоняла Дракулу все выше; здесь скалы расступались, и спину князя ничто уже не защищало от восходящего солнца. Смертоносные лучи ударят сперва по нему, Батори же останется под укрытиемего тени. Сегодня ее ждет возвышение, а воина Господня гибель.

Графиня чувствовала, что с каждым ударом ее меча Дракула становится все слабее и слабее. Он отступал вверх по лестнице, из свежей раны хлестала кровь. Солнце уже начало жечь ему спину. Меч Батори ударялся о его клинок снова и снова, все быстрее и быстрее. Еще несколько ударов, и он останется безоружным. Тогда она пронзит ему сердце.

Мина пошатываясь брела по извилистым коридорам мрачного аббатства. Несмотря на темноту, видела она ясно. Дневное создание превратилось в ночного хищника,

Ее тело лихорадило: Мина по очереди боролась то с приступами голода, то с позывами тошноты. Внезапно почувствовав головокружение, она привалилась к холодной стене. В груди задрожало, и ее вырвало. Неужели тело отторгает крысиную кровь? Возможно, новообращенному вампиру подходит лишь человеческая…

Откуда-то издали доносился монотонный звук. Дождь барабанит по древесине… Наружная дверь! Мина побежала на звук, ухватившись за него, как за путеводную нить. Она чуяла сырость, тление далеких свечей, даже зловоние разлагающихся крыс в катакомбах. А еще — запах Квинси. Ее сын шел этим путем. Теперь она поняла слова Дракулы о том, что вампир находится на более высокой ступени развития, чем смертный. Хрупкая и слабая, Мина представляла собой нечто большее, чем человеческое существо. Впрочем, в ее страхе за Квинси человеческого было даже слишком много.

Ведомая чутьем и слухом, она наткнулась на огромные деревянные двери в передней части аббатства и распахнула их, но нахлынувшие словно ниоткуда боль и страх вынудили ее отступить обратно в тень. Солнце! Оно уже восходило на небосклон. Инстинкт подсказывал, что нужно отступить назад, во тьму, и спрятаться от света, однако необходимость спасти Квинси опять увлекла ее наружу. Солнечные лучи вонзились в кожу миллионами крошечных иголочек.

Мина бежала через поле вслепую, пока ее глаза не приспособились к свету. Снова накатили слабость и головокружение. Споткнувшись, она упала на землю. Затем, подняв глаза, увидела Квинси, стоящего между могил, и услышала звуки, похожие на удары мечей. Глаза сильно жгло, отчего ей приходилось щуриться. Она посмотрела туда же, куда смотрел сын.

На свету вырисовывались силуэты двух фигур. Скрестив мечи, они сражались на каменных ступенях. Дракула и Батори. Мина чувствовала, что мальчик в эту минуту решает, как действовать дальше: вмешаться или нет. Она с трудом поднялась на ноги. Нужно добраться до Квинси, пока он ничего не предпринял.

Квинси с замиранием сердца следил за развернувшейся на его глазах битвой. Дракула отступал. Похожая на скелет тварь, поражавшая стремительностью движений, неутомимо гнала его к вершине скалы, под лучи медленно встающего солнца. Квинси оставалось только подойти и довершить дело. Для этого не требовалось ничего, кроме смелости. И все же он не мог сдвинуться с места.

Обугленное существо, которое бьется с его смертельным врагом, — это, очевидно, та самая графиня, о которой предупреждал ван Хелсинг, Джек Потрошитель собственной персоной. Если ввязаться в бой на ее стороне сейчас, когда Дракула отступает, можно рассчитывать на победу. Инстинкт подсказывал Квинси проявить осторожность, но разум говорил: враг моего врага — мой друг.

Батори зашипела ртом, лишенным губ. Одержимость веками вела ее к этой минуте. Победа близка. Она без устали била по мечу Дракулы, чувствуя, что под лучами восходящего в небе солнца соперник теряет силу с каждым мгновением. Его дыхание стало тяжелым, кровь из раны текла ручьем. Настало время для заключительного рывка. Заглянув в глубины собственной души, Батори воззвала к воспоминаниям о всей боли и всех страданиях, которые ей пришлось испытать за долгую жизнь. Когда Дракула достиг последней ступени на вершине скалы, она собрала остаток сил и нанесла сокрушительный удар, вложив в него всю свою ярость.

Надломанная сталь клинка поддалась, и меч разлетелся на куски, повергнув своего хозяина на землю. Единственный глаз Батори вылез из орбиты в предвкушении убийства. Она чувствовала страх Дракулы. Только благоразумие мешало ей дать волю кровавым слезам радости. Все еще держа «кукри» в левой руке, правой Батори занесла над врагом меч и ударила, точно копьем, в самое сердце.

У Дракулы не оставалось пространства для маневра. Его смерть была предрешена. Но вдруг страх на лице существа, лежавшего перед Батори, сменился кривой усмешкой. Когда клинок и его сердце разделяли считанные дюймы, князь тьмы протянул руку и схватил обоюдоострый меч в кулак, отводя смертельный удар. Острое как бритва лезвие отсекло ему пальцы. Клинок Батори ушел в сторону.

Не попав в князя, меч врезался в каменную ступень, брызнул фонтан искр. По инерции графиня повалилась на смертного врага. В то же мгновение Дракула подхватил с земли сломанный меч и вонзил его в живот Батори. Клинок пробуравил ее обугленную плоть и вылез из спины.

Батори рискнула и проиграла. И где здесь справедливость? Так не должно было случиться. Все ее интриги, все махинации, все планы оказались лишь пеплом, который развеют ветры времен. Превозмогая невообразимую боль, она через силу смотрела на улыбающееся лицо Дракулы, который снова принял людское обличье. Ее обставил мастер. Заглянув к ней в душу, он раскусил ее ярость, ее надменность. Важнее всего, он познал ее одержимость. Дракула не случайно подобрал ее надломившийся клинок, и его страх тоже был не более чем уловкой. Дракула сыграл свою роль, как настоящий актер. Она забыла золотое правило боя, которому учил ее наставник: никогда не недооценивай противника.