М. В. Фрунзе также дал подробные указания по обеспечению марша частей 25-й стрелковой дивизии. Во — первых, требовалось при выступлении из района сосредоточения взять с собой возможно большее количество боевых припасов. Во — вторых, предписывалось распоряжением начальника снабжения Южной группы армий создать временный расходный склад огневых и других припасов в Бузулуке. В — третьих, приказывалось все попутные селения приводить в оборонительное состояние, оставляя в них небольшие гарнизоны, сформированные за счет этапных войск. В — четвертых, начальнику военных сообщений Южной группы армий была поставлена задача придать группам Чапаева и 1-й армии особые военно — дорожные отряды для ремонта дорог и переправ. В — пятых, в распоряжение начальника 25-й стрелковой дивизии передавался 25-й инженерный батальон для проведения оборонительных работ. В — шестых, начальнику службы связи штаба Южной группы армий предстояло подготовить особые рабочие колонны для прокладки новых телеграфных линий, ремонта и охраны телеграфной линии вдоль тракта Бузулук — Уральск.

Пусть извинит нас читатель за столь пространный документ. Приведен он здесь для того, чтобы показать те недостатки, которые имели место в действиях красных частей. В большинстве случаев именно пренебрежение мерами охранения, разведки, отсутствие тесной связи между соседями и другими видами боевого и тылового обеспечения приводили к поражениям на фронте. Они в полной мере сказались и при налете казаков на Лбищенск в начале сентября 1919 г., о чем пойдет речь позднее.

Таким образом, все от председателя Совнаркома РСФСР до командующего Южной группой армий принимали необходимые меры для скорейшего оказания помощи Уральску. Дорога была каждая минута. От начальников дивизий и командиров бригад и полков требовалось неукоснительное выполнение поставленных задач. Так оно, по сути, и было, но с некоторыми натяжками субъективного характера, которые в книге «Мой неизвестный Чапаев» названы «крупными разногласиями» между Чапаевым и Фурмановым. Документы, которые мы процитируем далее, позволяют наглядно себе представить, что дело было не только в «крупных разногласиях» и в том, что комиссар «не расставался с любимой (А. Н. Стешенко. — Авт.) практически нигде».

Пока внешне начальник дивизии и комиссар демонстрировали единодушие, в первую очередь по вопросу о статусе командиров частей и подразделений. 25 июня Чапаев, поддержанный Фурмановым, направил в Реввоенсовет Южной группы армий письмо следующего содержания:

Вот так ребром ставит вопрос Василий Иванович: или признайте нас красными офицерами, или мы оставляем дивизию без руководства в ответственный момент, когда решалась судьба Уральска. Естественно, что «смещать» Чапаева никто не собирался, так как он зарекомендовал себя умелым и решительным командиром. Однако не успел Реввоенсовет Южной группы армий изучить ультиматум Чапаева, как ему пришлось заниматься улаживанием серьезного конфликта между начальником дивизии и комиссаром. В литературе, посвященной Гражданской войне и Чапаеву, об этом конфликте длительное время ничего не говорилось. А как же иначе, светлый образ народного героя не должен омрачаться какими-то бытовыми неурядицами! Для подтверждения этого воспользуемся отрывком из книги «В полет сквозь годы» уже упоминавшегося нами генерал — лейтенанта авиации А. И. Белякова:

«…Однажды, когда Фрунзе приехал в нашу дивизию, у него произошел следующий разговор с комдивом и комиссаром.

— Доволен ли своим комиссаром, Василий Иванович? — спросил Фрунзе. — Честно скажи.

— Скажу, — ответил Чапаев. — Доволен, прямо доволен.

— Ну а в бою?

— В бою мы всегда вместе.

— Значит, сработались?

— Как сказать, Михаил Васильевич. Часто спорим. Разругались бы, если бы характер у комиссара был мой. А так ничего — сговариваемся. И в бою он хорош. Полк ему под команду дам не задумываясь… Да что вы меня спрашиваете? Спросите его.

— Спрошу, — улыбнулся Фрунзе. — Что скажешь, Дмитрий Андреевич?

— Претензий не имею, — ответил Фурманов. Чапаев, похоже, обиделся.