Джейн сняла маску, бросила слуге плащ. В прихожей возник выскочка Аполлидон.

Он увидел ее и немедленно заговорил с ее грудями.

— Я здесь изгой, — пожаловался он. — Со мной обращаются как с какой-нибудь шушерой. Никто не уважает мое знатное происхождение.

— Да, они очень важничают, — равнодушно поддакнула Джейн. Аполлидон все пялился на ее костюм. В свитере и джинсах он бы ее не узнал.

— Если бы я вдруг исчез навсегда, никто бы и не заметил! Я так одинок, всем на меня наплевать!

Джейк вдруг осенило. Вот же он, тот, кто ей нужен!

Она решила попробовать.

Взяв Аполлидона за руку, она послала импульс желания в его нервную систему. Это было то же самое, что проделала с ней самой фата Джуиссанте. Конечно, у Джейн по неопытности получилось хуже, но, судя по реакции выскочки, все-таки получилось. Он вздрогнул и первый раз за все время посмотрел ей в глаза. Их взгляды встретились. У него от желания расширились зрачки.

И тут он понял, что она с ним сделала, и залился краской.

— Ты просто чудо! — торопливо сказала Джейн, пока он не отвернулся. — Пошли ко мне!

Прижавшись щекой к бедру Томми-мокрошлепа, Джейн поигрывала его пенисом. Такой забавный, думала она с умилением. Ей вообще нравились пенисы. Милые, смешные штуки! И дурацкий колпак хорошо ими украсить, и на скипетре к месту.

Только в такие минуты, сразу же после секса, она чувствовала себя спокойно и мирно. Джейн так любила это тихое, ничем не омрачаемое довольство и старалась продлить его как только могла, старалась завернуться в него, как в одеяло, укрывающее от мрака и ужаса жизни. И ненавидела грубый миг пробуждения.

— Эй! Раз уж ты там, может, на губной гармошке сыграешь?

Она отмахнулась.

— И так хорошо! — Она поскребла ногтем влажное пятнышко на простыне и, наставив палец на пенис, произнесла: — Ну-ка вставай, друг Бамбл! Ну-ка, подрасти! — Другой рукой она изобразила знак духовного расширения. Теперь другу Бамблу деваться было некуда. Раз она знала его имя и все делала правильно, прошлось встать. Ну, хватит развлекаться. Пора за работу.

Она приподнялась, повернулась и, склонившись над неподвижным торсом Томми, пригласила мистера Бамбла к Маленькой Джейн.

— Ты снова хочешь попробовать фокус с шарфом?

— Нет, я хочу кое-что получше. Но для этого мне нужно твое настоящее имя.

— Ой, ну зачем? — забормотал Томми. — Нет, нехорошо.

— Зачем? — Она наклонилась к нему, легонько задела его лицо грудью, мазнула соском по губам, потом вытянула руку и ухватила его внизу. Он со всхлипом втянул воздух. — Тебе ведь понравилось с шарфом?

— Да, но…

— Ну а сейчас будет еще лучше!

* * *

В небольшой кухоньке, которой Джейн никогда не пользовалась, был стенной шкаф. Она открыла дверцу и пихнула туда одежду Томми. Шкаф уже был забит — шелк, хлопок, кожа. Красивая Аполлидонова шляпа с пером валялась где-то в самом низу, ее, наверное, совсем раздавило. Джейн захлопнула дверь.

— Видок сегодня приставал с вопросами, — сказала она.

— Да?

— Тебе что, больше нечего сказать, кроме «да»? Тебя не волнует, что Видок вышел на твой след?

— Нет.

— А зря. Он знает, что у меня что-то неладно в прошлом. Очень скоро он будет знать все.

Струя пара с сердитым шипением ударилась в стену. Но голос дракона был холоден и спокоен:

— Ах, ей с вопросами надоедают! Надо же мне было связаться с таким жалким существом! Да что ты знаешь! За нами по пятам идут такие силы, что у тебя кровь в жилах застынет, если ты их сможешь хотя бы вообразить. Восемь раз за последний год мы были на волосок от разоблачения. И сейчас за всеми источниками высокооктанового горючего тщательно следят. Они знают, что я где-то здесь, и знают, сколько горючего я взял с собой. Они не сомневаются, что рано или поздно я попытаюсь раздобыть еще. Так бы и вышло, если бы мы не отыскали другой источник энергии.

— Какие силы? Назови их!

— Их имена, кроме одного, ничего тебе не скажут. А того единственного, которого ты знаешь, ты наверняка недооцениваешь. Скажи я тебе, что три ночи подряд по коридору перед этой самой квартирой бродил Болдуин, ты бы…

— Ах, Болдуин! — беззаботно сказала Джейн. — Я тебе не рассказывала, как мы с ним танцевали? Угадай, чего он хотел.

— Не давай ему целовать себя! — Взволновавшись, Меланхтон заревел так, что стальной каркас Термаганты задрожал снизу доверху. Джейн чуть не упала. В столовой с буфета свалилась ваза и разбилась вдребезги.

— А почему? — спросила Джейн. — Что страшного, если и поцелует? — Она, конечно, заметила: дракон знает, что Болдуин хотел ее поцеловать. И что он почему-то решил, что Болдуину это не удалось. Она все-таки была орешком покрепче, чем думал Меланхтон.

Он снова замолчал.

— Ты все время мне врешь! Да будь ты проклят! Я-то тебя не обманываю. Мы ведь партнеры, верно? Когда ты бросишь свои дурацкие игры и фокусы? Почему мы не можем работать сообща?

Дракон молчал. Немного подождав, Джейн пошла в ванную принять душ.

Через двадцать минут, когда она вышла, обернув полотенцем голову, дракона нигде не было видно. Он скрылся за созданной им иллюзией: стены, занавешенные окна, висячие корзинки с вьющимися растениями. Но воздух, пронизываемый его злобным взглядом, звенел от напряжения.

— Ну что? — сердито сказала Джейн. Долгое молчание. Наконец неохотно дракон заговорил:

— Ты права. У нас мало времени. Надо скорее заканчивать приготовления.

— Знаю я, чего ты хочешь. Забудь об этом. Только не сегодня!

— Нет, сегодня, — настаивал дракон. — Мне нужно еще.

— Еще? Я скормила тебе не меньше сотни имен. Куда тебе столько?

— Я скажу, когда будет достаточно.

Джейн ждали непрочитанный сценарий и невыученная роль. Она не спала три ночи, это начало сказываться на цвете лица. Она собиралась лечь в постель пораньше, с детективом поглупее и с питательной маской на лице.

— Ну дай мне хоть одну ночь передохнуть!

— Смерть, муки и разрушение, — сказал дракон, — цель моей жизни. Твои вопли были бы для меня лучшей музыкой, твои мучения — слаще крови невинных младенцев, твоя медленная смерть — наслаждением. Так что не одна ты чем-то жертвуешь. Нужна тебе, в конце концов Богиня или нет? Она противник хитрый, я должен идти на нее в полной силе, иначе и начинать не стоит. Если не хочешь помогать, так и скажи. Тогда я умерю замыслы. У меня не будет сил погубить Госпожу, но уж город-то этот со всеми башнями я всяко могу стереть с лица земли.

Вся квартира пропахла его возмущением и холодным железом.