— Янки к тебе не придут, — мрачно произнес Энгус. — Хотя они повсюду кричат о правах негров, на самом деле тоже не любят черных.

Кетлин проводила Джейка до ворот. Она не была готова смириться с выбором сына, но и не хотела его терять.

— Унга пока что сможет остаться у вас? — спросил он.

— Унга? — заплаканная Кетлин, казалось, не понимала, о чем он говорит. — Да, конечно, может. Энгус ее не выгонит. Она хорошо работает, но… Джейк, что будет с тобой?! Разумно ли жертвовать собой ради какой-то мулатки?!

Джейк наклонился, чтобы поцеловать ее, и сказал:

— Это не жертва, мама. Это величайшее счастье, какое только можно представить.

Он шел по набережной вдоль океана, который простирался до горизонта, словно лист белого золота. Воздух был не бархатистым и мягким, а пронзительно острым, пропитанным солью.

Время неизвестности прошло, и это придавало Джейку сил. Прежде чем вернуться к Лиле, он решил заглянуть к старшему брату, адрес которого назвала мать, и поговорить с ним.

Ричард радушно встретил Джейка и одобрил его решение.

— У отца в голове все перемешалось! Превратить лавку в закрытый клуб для сторонников Конфедерации, у которых нет ни гроша! Так дела не ведут. Быть честным торговцем — значит, не обманывать покупателей, а не продавать или не продавать товары тем, кто имеет те или иные политические взгляды, точно так же, как быть хорошим врачом. Не беспокойся, ты быстро найдешь выгодных пациентов. На войне ты не был, значит, не принимал участия в мятеже, и, стало быть, нынешняя власть не станет тебя притеснять. Что касается происхождения — эта публика им не интересуется. Они сделали состояние непонятно на чем и судят о человеке по внешности. Хорошая одежда, некое подобие манер — и дело в шляпе.

— Я поссорился с отцом не только из-за политики, — признался Джейк и рассказал о Лиле.

В данном случае Ричард был настроен скептически и на правах старшего брата постарался расставить все по местам:

— А вот это лишнее! Понятно, почему ты с ней связался: молодой, здоровый мужчина, а единственные доступные женщины на плантации — негритянки. Не сомневаюсь, что с ней очень приятно спать, но жениться необязательно. Советую немного подождать. У тебя есть деньги, будет работа, появятся новые связи. Ты красив и неглуп; стало быть, без труда подыщешь хорошую партию.

— Я люблю Лилу, — хмуро изрек Джейк.

Ричард хлопнул его по плечу и дружески улыбнулся.

— Кто тебе мешает: люби! Сними ей скромную комнатку и навещай время от времени: бывшей рабыне много не надо. Главное, всегда помнить, что для чего предназначено. Одно дело женщина для постели, другое — спутница жизни, с которой не стыдно появиться на людях: в церкви, в ресторане, в гостях. Мулатка с плантации для этого не годится.

Джейк задумался. В чем-то Ричард безусловно был прав. Пройдет много времени, прежде чем Лила перестанет смотреть на него, как рабыня на белого господина, прежде чем люди начнут видеть в ней человека, да и вообще хотя бы что-нибудь понимать в их отношениях. Он считал, что отыскал вход в рай, но едва ли не каждый первый норовил измазать эти двери дегтем!

— А ты счастлив, Ричард? — спросил он старшего брата.

Тот пожал плечами.

— У меня все хорошо. Я выбрал достойную спутницу жизни. Она — имею в виду жизнь! — бесценный дар, и ее нельзя растрачивать понапрасну.

Усталый и разбитый Джейк вернулся в гостиницу, где его ждала Лила.

— Что сказали твои родители? — взволнованно спросила она.

— То, что я ожидал услышать, — ответил Джейк и упал на кровать. Он желал проспать много часов, дабы, проснувшись, быть готовым к новой, возможно, счастливой, но при этом нелегкой жизни.

Прежде Темра казалась надежно отрезанной от мира, теперь до нее доходили слухи, ее посещали незваные гости, а сегодня Сара получила первое письмо. К сожалению, оно оказалось безрадостным. Мистер Вудворт, нотариус, сообщал, что согласно плану Реконструкции Юга земли мятежников, имевших облагаемое налогом имущество на сумму в двадцать тысяч долларов, подлежат конфискации, а далее продаже или разделу.

— Темру пустят с молотка, ее купят чужие люди, а нас выставят на улицу, — сказала Сара Айрин, прочитав письмо, а потом медленно и аккуратно сложила бумагу.

Она подумала о Тони Эвансе, который уехал, забрав с собой ее сердце. Он обещал помочь, однако между ними стояла ненависть южан к северянам и ее нелепый брак: Саре чудилось, будто судьба окружила ее счастье непроходимыми терновыми зарослями.

— Тебе надо съездить в Чарльстон, — решила Айрин, — и поговорить с нотариусом. Ведь мистер Уильям умер, а Юджин пропал без вести!

Сара подняла на нее глаза.

— Я не могу отправиться туда одна. Ты поедешь со мной?

— Да. У меня тоже есть дело.

Сара поняла, что она имеет в виду поиски своего ребенка, но не решилась ничего сказать, потому что в отличие от Айрин не умела говорить спокойно о сложных вещах.

Поднявшись наверх, Сара перебрала свой гардероб. Янки не тронули ее нарядов, и хотя многие платья выглядели почти как новые, она поняла, что не сможет их надеть. Дело было не в том, что они наверняка вышли из моды: довоенные платья казались лоскутьями прошлой, навсегда исчезнувшей жизни, неким печальным напоминанием о том, что никогда не вернется.

Сара без сожаления закрыла дверцы и повернулась к Айрин:

— Поеду в чем есть. В конце концов мне не от кого скрывать свою бедность.

Она была права: сейчас мало кого волновала чужая нищета. У всех хватало своих несчастий.

— Велю Дейву запрягать, — добавила Сара и рассмеялась, поняв, что запрягать некого: в усадьбе не осталось ни одной лошади.

— Пойдем пешком, — сказала Айрин. — А там, быть может, нас кто-нибудь подвезет.

Они брели по обочине, как беженки, покорные неизбежной и неодолимой силе. Высокие стебли травы неподвижно стояли вдоль дороги, над головой застыли облака. Сара прислушивалась в надежде услышать скрип повозки, стук копыт, а то и еще какой-нибудь звук из прошлого, долетевший через заброшенные поля, но было тихо.

«Нам не из чего строить будущее», — думала она, с трудом отгоняя слезы жалости, жалости к своей собственной доле.

В конце концов их все-таки подвез старик с заморенной лошаденкой и старой разбитой повозкой, которая тащилась по дороге, как большая серая черепаха.

В облике города что-то неуловимо изменилось, и не только потому, что многие здания были разрушены. Его душа стала другой.

Хотя Сара надеялась, что улицы Чарльстона больше не почернеют от копоти, что постепенно на них стихнет вдовий плач, что со временем по обеим сторонам дороги вырастут новые дома, она понимала, что прошлого не вернуть.