– Он тебя не одолел.

Заботливо укрытый тополиной листвой от чужих глаз, Рейф целовал ее долго и страстно.

Откинув одеяло, Фанни уложила сонного ребенка в кровать.

– У Гарри был довольно насыщенный день. Поход в «Хэрродс», долгая прогулка в Гайд-парке, да еще и участие в регате на пруду, – говорила Фанни, окидывая взглядом высокого статного красавца, молча наблюдавшего сцену в детской.

Рейф успел снять шейный платок и расстегнуть жилет и рубашку. Чувство единения с этим мужчиной в эту минуту было, как никогда, сильным. Таким Фанни и представляла себе их будущее. Дети уже уложены, и им остается лишь уединиться в их с Рейфом общей спальне. Мирная картина, и такая чувственная.

Рейф стоял, прислонившись к дверному косяку, слегка согнув ногу в колене.

– А как насчет тебя, дорогая? Надеюсь, ты не слишком устала.

– Что ты задумал? – спросила, подойдя к нему, Фанни. – Зажигательные пляски или игру в жмурки? – Она игриво просунула пальчик в распахнутый ворот его рубашки.

– Ты сказала «зажигательные»? – Обняв ее одной рукой, он привлек Фанни к себе.

Взгляд ее задержался на его чувственных губах.

– Поцелуй меня, – тихо попросила она.

Рейф запрокинул ее руки к себе за шею.

– С удовольствием, – сказал он и стал целовать ее сначала нежно, потом все более страстно. Возбудившись не меньше, чем он, Фанни все теснее прижималась к нему. Языки их сплелись в чувственном танце, ноги едва держали ее.

Пальцы не слушались ее, когда она расстегивала его рубашку, стремясь как можно быстрее получить доступ к его сильному жаркому телу, хранившему отметины их недавнего опасного приключения: синяки, ссадины, шрамы.

– Только взгляни на себя: тут все цвета радуги.

Зеленые глаза Рейфа зажглись озорством.

– Я твой пленник, – прошептал он, – и посему вынужден обратиться к Женевской конвенции об обращении с военнопленными, – прошептал он, обжигая дыханием ее щеку. – В соответствии с третьей статьей при обращении с ранеными особое внимание следует уделять конечностям и прочим выступающим частям тела…

Фанни, подавив смешок, игриво покрутила пуговицу на его рубашке.

– Ну, нет. Эта вариация салонной игры называется «Лейтенант Сорвиголова командует парадом». Я – командир, а ты – мой солдат.

Рейф поцеловал ее в висок.

– В таком случае приказывай. Я готов к самой яростной схватке в твоей постели.

Бросив на него лукавый взгляд, Фанни, взяв Рейфа за руку, повела его по коридору к себе в комнату. Там она сорвала с него рубашку, толкнула на кровать и, упав на него сверху, принялась ласкать его грудь. Кожа его пахла мылом и… Рейфом. И этот запах ей нравился больше всего на свете. Он кружил ей голову, заражал желанием. Фанни ласкала губами его соски, игриво потягивая зубами пружинистые волоски, покрывавшие грудь. Рейф застонал, как может стонать мужчина, потерявший голову от желания.

Развязав тесемку кальсон, Рейф опрокинулся на кровать, закинув руки за голову. У Фанни перехватило дыхание при виде его вздувшихся бицепсов. Взгляд ее медленно заскользил вниз по припорошенной волосом груди к пупку, по плоскому животу, по мускулистым бедрам. Отдыхающий Адонис, размахивающий своим разъяренным клинком.

Зеленые глаза Рейфа потемнели от желания.

– Я думаю, тебе нравится то, что ты видишь, – хрипло проговорил он.

Фанни не узнала собственного осипшего голоса, когда прошептала в ответ:

– Очень нравится.

– Фанни, повернись ко мне спиной, пока я в клочья не порвал твое хорошенькое платье и белье заодно.

Он принялся возиться с крючками. По телу ее побежали мурашки от нетерпения.

Господи, как же медленно он это делал!

– Я бы пристрелил того, кто придумал эти крючки и петли, – хрипло проворчал Рейф. Оттолкнув его руки, Фанни быстро разделась, сняв с себя все, за исключением чулок.

Он поцеловал ее в обнаженное плечо и уложил на прохладное покрывало.

– Позволь мне самому их снять, – сказал Рейф. В полумраке комнаты черты его лица различались с трудом, но Фанни видела, что он улыбается. Ее бросало в дрожь при одной мысли об его прикосновениях. Один за другим он осторожно скатал с ее ног шелковые чулки. Пальцы его нежно скользили вдоль бедер с внутренней стороны, но он избегал прикасаться к ней там, где она уже сделалась влажной. Он дразнил ее. В нетерпении Фанни приподняла бедра и застонала.

Приподнявшись на локтях, она встретилась взглядом с его потемневшим от желания взглядом и вызывающе дерзко раскинула ноги.

– Моя маленькая распутница, какого ты чудного оттенка розового, – сказал Рейф, погладив влажные складки сначала нежно, потом нажал посильнее, потом проник внутрь сперва одним, а затем и двумя пальцами. Возбуждение ее нарастало, почти достигло пика.

Он остановил взгляд на ее груди.

– Потрогай себя.

Фанни втянула ртом воздух и прогнула спину. Накрыв ладонями груди, она принялась ласкать свои соски, пока они не превратились в твердые почки, одновременно толкая бедра навстречу его ладони.

При виде Фанни, задыхающейся и раскрасневшейся от возбуждения, Рейф не мог не возбудиться сам. Опустившись на кровать, он приподнял ее за ягодицы. Фанни приподняла бедра повыше, приглашая Рейфа овладеть ею, но он не торопился принять приглашение, продолжая ласкать ее пальцами.

– Ты такая теплая внутри, – хрипло сказал он и добавил к двум средним пальцам указательный, который занялся набухшим бугорком чуть повыше входа, местом средоточия ее нарастающего возбуждения.

Рейф перекатился на бок, не прекращая действовать рукой. Фанни, задыхаясь, вскрикивала, заклиная его продолжать.

Он усмехнулся.

– Ей тоже нравится, когда ее целуют.

– Ей всего хочется! Твоих губ, твоего…

Рейф погладил ее живот, и она задрожала от предвкушения. Прижав губы к ее бедру с внутренней стороны, Рейф начал движение вверх.

– Моя богиня, солоновато-сладкая, – прошептал он. Он исследовал языком каждую складочку и каждый бугорок. Фанни стонала и извивалась под этой мучительно-сладкой пыткой. И вот настал момент, когда напряжение сделалось невыносимым и, зависнув на пике, рассыпалось, разбежалось бесчисленными волнами наслаждения.

Фанни раскрыла глаза.

– Как тебе всегда удается угадать, – спросила она, склонив голову, – когда я близка к удовлетворению?

Рейф забрался на нее сверху и, снимая губами бисеринки пота с ее лба, ответил:

– Я внимательно вслушиваюсь во все твои «охи» и «ахи».

Откинувшись на спинку кровати, Рейф отдыхал, предоставив Фанни свое тело для изучения. Легко касаясь, она водила пальчиками по заживающему шраму, оставшемуся после ножевого ранения в грудь, и по шраму на предплечье, где его недавно задела пуля. Погладив Рейфа по покрытому синяками и ссадинами торсу, она продолжила путь вниз.