Мисс Мелани просияла, и словно солнце заглянуло к нам на кухню. Я не смогла сдержать улыбку. Кухарка тоже заулыбалась.

– С надеждой на вечную жизнь, – сказала Мелани, беря у меня поднос с печеньем. – Когда мы снова окажемся рядом с теми, кого любили.

Мисс Мелани потеряла отца и мать. Они с братом остались круглыми сиротами. Сиротам лучше всего известно, что значит пребывать на этой земле «временно».

Мисс Мелани подала печенье сначала мисс Эллен, а затем мисс Питтипэт. Потом обслужила молодых и понесла печенье мужчинам на крыльцо. И лишь напоследок предложила печенье брату и взяла себе одно-единственное.

Мисс Мелани Гамильтон обладала хорошими манерами!

Но, что бы ни происходило, нам нужно было собирать хлопок, и работники в Таре принимались за дело, лишь только роса высыхала на коробочках. Господин Джеральд метался меж полем и прессом, убеждая себя, что всё делает правильно. Когда рук не хватало, он слезал с лошади и сам собирал хлопок!

В Поселке родилось трое ребятишек, и мы с мисс Эллен занимались ими прежде всех других дел. Тоби каждое утро отвозил Кэррин и Сьюлин в «Двенадцать дубов», чтобы заниматься вместе с мисс Индией и Милочкой. Господин Эшли превратил библиотеку в классную комнату.

Мисс Эллен получила письмо от мисс Полины, в котором сообщалось, что Неемия скончался. У мисс Эллен задрожали руки, она расплакалась. В «Саванна газетт» писали, что Неемия был самым уважаемым бизнесменом из свободных цветных во всём городе.

Неемия так и не перепрыгнул ни с кем через метлу. Мне не хотелось думать об этом. Интересно, были ли у него братья или сёстры. Он никогда ни о ком не рассказывал.

Мисс Скарлетт вернулась в Женскую академию, где ей не досаждали глупые поклонники.

Второго декабря господина Джона Брауна повесили.

– Браун мог легко испортить мне день рождения, – заметила мисс Скарлетт. – Я так рада, что он не устроит здесь разгром на Рождество.

В этом году в Таре в гостиной поставили новомодное рождественское дерево. Не понимаю, какое отношение имеет кедр к младенцу Иисусу, но белым людям нравится. Сначала устроили бал в «Двенадцати дубах», затем – в Таре и на «Волшебном холме», но туда поехали не все, потому что господин Джим выступал за Союз. И мисс Скарлетт осталась дома, потому что мисс Беатрис всё ещё сердилась на неё за Вельзевула.

Я потеряла почти всех, кого любила, и почти все они кончили жизнь ужасно.

Война обрушилась на Тару, как голодный лев, и мне пришлось вспомнить все мои беды. Я ничего не могла с собой поделать! Как же мучительно было закрывать глаза! Каждую ночь мне снилась плетёная корзина, которая была слишком велика для маниоки, но другой у нас не было. Я спряталась внутри, убеждая себя, что никто меня не заметит, и так оно и вышло, потому что им было не до меня.

Я пряталась в этой корзине.

«Ki kote pitit-la? – А, вот где наша деточка!» – напевала мама, а я прикрывала рот ладошкой, чтобы не рассмеяться.

Плантаторы не могли больше говорить ни о погоде, ни о сборе хлопка. Они обсуждали, кто станет президентом, что делается в конгрессе и тому подобное. А если плантаторы не клянут погоду или цены на рынке, что-то очень и очень неладно.

Всю жизнь они сажали и пололи в поле, а дома заботились и тревожились за близких. Жизнь протекала так неспешно, что изменений почти не было видно. Но этому пришёл конец. Всё понеслось быстрее, чем локомотив из Атланты! Этой весной Демократическая партия раскололась надвое, партия Конституционного союза набрала вес, и одни господа выступали за тех, а другие – за этих.

Четвёртого июля мы все отправились в Джонсборо послушать речь конгрессмена Стивенса. Мисс Эллен не хотела ехать, но господин Джеральд сказал, что на трибуне вместе со Стивенсом будет выступать и господин Джон Уилкс, а всякий сброд может начать вытворять всякие хулиганские выходки, поэтому господин Джон нуждается в поддержке всех друзей.

Порк сказал мне, что господин Джеральд взял с собой два пистолета, но я не сообщила об этом ни мисс Эллен, ни девочкам. Порк не поехал. Он сказал, что цветным лучше не вмешиваться в господские споры.

Весь Джонсборо был украшен красно-бело-синими знамёнами. Железнодорожную платформу под тенистыми деревьями тоже всю увешали флагами. На ней господин Джон Уилкс с господином Джимом Тарлтоном разговаривали с каким-то коротышкой, который походил на маленького мальчика, надевшего отцовский костюм. Коротышка был бледен как смерть, но что-то с жаром говорил, так крепко сжимая господина Джима за руку, что измял ему весь рукав. Наверно, это и был господин Стивенс.

Те, кто поддерживал раскол, расположились к востоку от здания вокзала, а те, кто выступал за Союз, стояли с западной стороны. Старшие братья Тарлтоны держались возле отца. Бойд сжимал в руках металлический прут, Том держал руку в кармане. Райф и Кэйд Калверты стояли в четырёх футах от них. Мать Калвертов была янки.

Мисс Эллен беседовала с миссис Калверт, поскольку больше было не с кем.

Стояла июльская жара. Дамы прятались под шёлковыми зонтиками, обмахиваясь веерами из листьев пальметты.

Близнецы Тарлтоны, Стюарт и Брент, не придавали никакого значения политике. Они отошли в тенёк и уселись под деревом, красуясь перед Индией Уилкс.

Близился полдень, и мужчины начали ворчать. Но, как только подвезли бочки с виски, ворчание прекратилось. Их пыл поугас. Виски плохо сочетается с делами.

Я стояла на платформе подальше от толпы. Из цветных, кроме меня, здесь был только Моз, личный слуга господина Джона.

– Что ты здесь делаешь, Мамушка?

– По-моему, мы не там, где нам следует быть.

До нас донёсся какой-то крик. Мы скользнули внутрь вокзала и прильнули к окну, где нас не так легко было заметить.

Рядом с окошком кассы висело расписание. Моз немного умел читать и сказал мне, что из Джонсборо ходит шесть поездов на юг и восемь – на север каждый день, кроме воскресенья. Я сказала, что мне это совершенно не важно. Моз добавил, что на север уезжает на два поезда больше, чем прибывает с юга, поэтому когда-нибудь юг останется без поездов. Всё равно я ничего не понимаю в поездах.

– Вижу мисс Скарлетт, – сказала я. – Она не спеша подходит к близнецам Тарлтонам, словно без всякой задней мысли. Отличный день для прогулочки. «А, привет, Стюарт! Здравствуй, Брент! Какая чудесная встреча!»

– Мисс Беатрис сказала, что мисс Скарлетт… – начал Моз.

– Я знаю, что сказала мисс Беатрис, – перебила я. – Это все знают.

Хоть господин Джон Уилкс и выступал за Союз, никто на него не сердился, потому что он читал книги и умел выгодно продать хлопок. Но господина Джима Тарлтона, тоже поддерживавшего Союз, недолюбливали, потому что он был богат, ездил на охоту, играл на деньги, скакал повсюду галопом, пил без меры и держал самые высокие цены на хлопок. А если он был за Союз, то, может, все боялись, что заразятся таким же настроением, как дети – корью?