— Домой летят, — пробормотал Ричард, провожая взглядом боевые машины.

— Завидуешь? — спросила Роза.

— Не знаю. Может, просто хочется вот так полететь навстречу свободе.

Солнце уходило за горизонт, и оцепеневшие от вечерней прохлады, предвещавшей скорое наступление осени, комары медленно поднимались в воздух. Низко проносились последние ласточки. С тех пор, как Роза и Ричард встретились, они обменивались лишь малозначительными словами, теми, что требовала ситуация. Теперь Ричард обнял женщину и попытался ее поцеловать.

— Оставь, — сказала она, отворачиваясь.

— Почему? — спросил американец.

Его задела неожиданная холодность Розы.

— Я не стану объяснять почему, — резко ответила она.

— Но я хочу тебя, — страстно прошептал он, сжимая объятия.

— Когда-то ты говорил: я люблю тебя, — с упреком напомнила Роза.

— Я и сейчас могу это повторить.

— Да, если очень попросить… — усмехнулась она.

— Ну перестань, расслабься, — уговаривал мужчина.

Его губы искали рот Розы.

— Нет, нет и нет! — решительно воспротивилась она.

— Есть причина? — спросил он, помрачнев.

— Скажем так: в моем возрасте о страсти уже не думают.

Слова Розы прозвучали не очень убедительно, но она искала хоть какое-нибудь оправдание.

— Так что же между нами встало? — настаивал Ричард.

— Война, — сказала Роза и, отступив шаг назад, спросила: — Ты что, не видишь, на кого я похожа?

На ней были серые фланелевые брюки на два размера больше, чем нужно, затянутые в талии ремнем Джулио. Рубашку тоже дал Джулио. Волосы давно следовало подстричь и уложить. Розе пришлось затянуть их на затылке голубой ленточкой. Она чувствовала себя грязной и оборванной, как старуха цыганка.

— Желание не угасает и в войну, — сказал Ричард.

То, что Роза отвергла его, лишь распалило Ричарда.

— Перестань, не ломайся, как девочка, а веди себя как женщина, — произнес он.

— А ты перестань изображать из себя американца, который знает все про всех, — парировала Роза.

Ричард помрачнел, словно ребенок, которого отругали взрослые.

— А ведь ты защищаешь кого-то, — задумчиво сказал он, выдавая собственные мысли, в которых стеснялся признаться и себе.

— Это кого еще?

— Или ты поклялась сохранить верность?

— Кому?

Она улыбнулась. Слова Ричарда ее растрогали. Какой он все-таки простодушный романтик!

— Мужчине, от которого родила ребенка, — обиженно закончил Ричард.

Розе вдруг стало хорошо. Она откинулась на траву, как когда-то давно, в восемнадцать лет. Ее уже не волновали морщины, прорезавшие лоб. Отступили воспоминания об унижении и о пережитом насилии. Она снова желала Ричарда, желала, как в первый раз, когда увидела его. Он лег рядом и начал осыпать легкими поцелуями ее глаза и брови. Лежа в некошеной траве, Роза смотрела в небо. Оно напомнило ей синее, усыпанное звездами одеяние Мадонны в гроте «Фавориты». Женщина тихонько засмеялась.

— Почему ты смеешься? — спросил Ричард, щекоча ей щеку былинкой.

— Долго рассказывать, — ответила Роза.

Но про себя она решила: сегодня он обязательно узнает ее тайну. Их общую тайну.

Ласки мужчины становились все более страстными, и Роза не сопротивлялась. Но вдруг, едва Ричард попытался овладеть ею, она почувствовала острую боль. На женщину нахлынули ужас и отвращение, словно ее снова спихнули в сточную канаву, откуда она недавно с трудом выбралась. Тело Розы не подчинялось разуму: оно отторгало мужчину.

— Я не могу, Ричард, — прошептала она, заливаясь слезами.

Он осторожно поцеловал ее. Роза быстро оделась.

— Я и сам бы мог сообразить, — сказал Ричард. — Этот ребенок изменил твою жизнь, правда?

— Мне нужно время, — не объясняя, ответила Роза.

— Не волнуйся, ничего страшного, — успокоил ее Тильман.

Оба они имели в виду совершенно разные вещи: Роза думала о пережитом насилии, и оно не давало ей почувствовать себя женщиной, а Ричард — о неизвестном мужчине, что занял его место в сердце Розы и дал ей сына. Он и представить себе не мог, что Риккардо — его сын.

С заброшенной фермы донеслись голоса. Кто-то звал Ричарда.

— Тебя зовут, — сказала Роза.

— Да, и я знаю зачем.

Ричард помрачнел.

— Не заставляй людей ждать, — заметила Роза.

Ричард встал, помахал рукой, и крики прекратились.

— Я должен поговорить с тобой, Роза.

— И я тоже.

Зачем скрывать правду о Риккардо? Потом Ричард решит, как поступить. Или они решат вместе.

— Я уезжаю, Роза, — заявил Ричард.

Сердце у нее забилось быстрей.

— А мы? — спросила она, подумав о детях и о верном Клементе. Мысль о новом расставании пугала ее. Почему он не сказал ей сразу?

— Вас спрячут в надежном месте. А придет время — тебя с семьей переправят в Швейцарию.

— Ты обо всем позаботился?

— Я старался сделать как лучше.

— А ты не поедешь с нами?

— У меня было задание, и я его выполнил. Теперь все готово для моего возвращения.

— Когда мы увидимся? — спросила Роза, заливаясь слезами.

— Вот кончится война, каждый сможет поехать куда захочет.

Ричард поднял валявшуюся на траве серую охотничью куртку, и из кармана выпала фотография. Обычное фото: светловолосая женщина с американской улыбкой, одетая по-американски, держит на руках младенца.

Роза побледнела:

— Твоя жена?

— Да. И наша дочка. Я назвал ее Роуз, как тебя, Роза.

Ричард наклонился и подобрал карточку. У Розы сердце остановилось. Ей показалось, будто она уже умерла, но она все еще жила.

— А ты говорил, что любишь меня, — упрекнула она его.

— Я и сейчас люблю тебя, Роза. Но я не знал, что мне доведется вернуться в Италию. И не знал, что снова встречу тебя. Ты ведь тоже не стала меня дожидаться.

— Да, — вздохнула Роза. — У тебя девочка — Роза, у меня мальчик — Риккардо, Ричард. Мы думали друг о друге.

— Если бы война нас не разлучила, мы, наверное, были бы счастливы вместе, — сказал Ричард.

— Конечно, — согласилась Роза.

— Я рад, что ты восприняла это спокойно. Но ты ведь хотела мне что-то сказать? — вспомнил он.

— Нет, ничего важного.