– Поди, много работы у твоего Найденыша? – ласково шептала Сонька Богданову в ухо.

– Угу…

– И каждый клиент своего требует – как Найденыш не попутает, кто и что просил?

– А у него тетрадка есть. Черная. Он там углем сундук рисует, чертеж замка делает, пишет чего-то…

– Пригласил бы меня к себе, Степушка! – льнула к нему Сонька.

– Хозяин ругаться будет…

– Откуда же он узнает? Он же нынче в Николаевск, через пролив за матерьялом поехал!

– Все одно узнает!

Сонька и «женское средство» пробовала использовать: пыталась разок отказать ему. Но Богданов решил вопрос очень быстро: избил Соньку, взял свое и молча ушел.

Ну что поделаешь с таким решительным «кавалером»!

Очень беспокоилась Сонька и за сохранность спрятанного где-то на лесной опушке «слама», но оказии съездить туда придумать не могла. И посоветоваться было не с кем – друзей не осталось…

…Однажды Богданов пришел в необычное время, с утра.

– Пошли со мной! – глухо сказал Соньке. – Ну?!

Привел в мастерскую, отпер дверь и тщательно запер ее за Сонькой. Зайдя за барьер, та обмерла: Найденыш, широко раскинув ноги, лежал на полу с окровавленной головой.

– Ну, чего встала? Пошли ко мне – ты ж просилась сколько раз! – сдирая на ходу рубашку и штаны, Богданов двинулся в свою каморку.

И не выскочишь – дверь-то заперта! На подгибающихся ногах она пошла за Степкой, присела на краешек широкой лавки, крепко зажмурила глаза: допрыгалась, девонька!

А Богданов как ни в чем не бывало потянул Соньку к себе, грубо и без намеков на ласку сделал свое «мущинское» дело. Перевернулся на спину, водки потребовал: в шкапу-де стоит. Сонька, стараясь не глядеть на неподвижное тело Найденыша, дошла до шкапа. Спросила у Богданова: а где стаканы?

Тот, по обыкновению, глядел в потолок и не ответил. Сонька пошла открывать одну дверцу шкапа за другой, и вдруг вспомнила, что так и носит в узелке выданные доктором порошки от бессонницы.

Нашла-таки грязноватый стакан, ухитрилась туда весь порошок высыпать. На Богданова оглядываться боялась, зная его манеру иногда бесшумно, как зверь, вставать. Подала полный стакан, размешав порошок щепочкой.

– За что ты его, Степа?

– А пусть в глаза глядит, не прячется!

Выпив стакан, Богданов поворочался и через малое время затих. Сонька потолкала его немножко – не шевелится. Достала из кармана богдановских штанов ключи, оделась потихоньку, совсем было убежать хотела – и вдруг увидела на полу рядом с телом Найденыша черную коленкоровую тетрадь.

Есть все-таки Бог на свете! Схватила тетрадь, сунула за пазуху – и в дверь!

Как ни спешила поскорее до дома добраться, но поймала за рукав зевающего на углу возле кабака околоточного:

– Там Степка Богданов своего хозяина порешил! – И только после этого побежала.

Соньку в убийстве Найденыша никто не заподозрил: стукнув хозяина обухом, Богданов всадил острие топора в стену так глубоко, что его с трудом вытащили, повиснув на топорище, двое полицейских. Но это было уже потом, после того, как шестеро солдат с фельдфебелем, отчаянно труся, на цыпочках подкрались к раскинувшемуся на лавке совершенно голому Богданову и принялись опутывать его веревками. Так со скамьей и унесли в участок, стали думать: куда ж его девать?

Доктора из Александровского лазарета принимать Богданова категорически отказались. Отнесли его, все еще спящего, в тюремный карцер, заменили веревки цепями, надели ручные и ножные кандалы.

Рассказывали, что на следующее утро Богданов, проснувшись, долго не мог понять – где он? Потом, разозлившись, порвал часть цепей, едва не разогнул браслеты кандалов. И затих на несколько месяцев. Про убийство хозяина он решительно ничего не помнил, все звал его, грозил пожаловаться Найденышу на тюремный произвол…

Сонька отсиживалась дома несколько дней, носа на улицу не показывала. Как ни странно, в посту ее жалели, считали чудом спасшейся. Снова зачастили к ней Черношей с Пазухиным – они и подсказали способ добраться до спрятанного в тайге «слама». А делу помогли восстановительные работы на телеграфной линии.

Еще лет 20 назад, в начале 1881 года, генерал-губернатор Восточной Сибири добился соединения острова с материком телеграфным кабелем. Ходатайство губернатора поддержало Министерство почт и телеграфов, а правительство выделило 250 тысяч рублей.

В Лондоне был заказан телеграфный кабель длиною более чем 110 километров, а подряд на укладку достался датской Великой Северной телеграфной компании, имевшей специальный пароход, предназначенный для выполнения подобных работ. Весной 1881 года пароход появился в Татарском проливе и успешно наладил связь напрямую, от Де-Кастри до Александровска.

Однако линия, соединившая Сахалин с материком, в июле 1901 года вышла из строя. Поэтому было принято решение о прокладке другого кабеля, который должен был пройти от поста Александровский через мыс Погиби, потом перейти по дну моря на мыс Лазарева и далее до Николаевска-на-Амуре.

К работе приступила артель, сформированная из ссыльнокаторжных. Надзор за работами Ляпунов уговорил взять бывшего окружного инженера, а ныне коммерсанта Ландсберга. Вот про него и вспомнили Пазухин с Черношеем.

– Ты сходи к нему, поплачь! Он же из каторжных, нешто откажет?! Наверняка знает, что ты пробовала бежать. Скажи, что потеряла при поимке дорогую для тебя вещь, какой-нибудь талисман. Что место помнишь… Он каждую неделю на линию ездит, на коляске. Под честное слово, что не сбежишь – возьмет с собой. И с господином Тирбахом договорится – кто ему откажет, раз такое великое дело для острова делает!

Просьбу Соньки Ландсберг воспринял без энтузиазма. При упоминании об «амулете» криво усмехнулся: наверняка не поверил! Но к редким просьбам каторги Ландсберг привык относиться с пониманием.

Помолчав, побарабанил пальцами по столу, поинтересовался:

– А где вас поймали, мадам? Возле селения Хоэ? Это без малого 50 верст от Александровского. А моя артель уже на Погиби работает, это гораздо дальше. Ну, допустим, возьму вас, сделаю в районе Хоэ остановку, найдете вы ваш амулет – а дальше что? Везти вас в пост? Это на сутки задержит работы. Взять вас в Погиби, чтобы вернуться через два-три дня? Извините, не могу! Никто не позволит: от Погиби до материка морем всего шесть верст! Вас же под строгой охраной держать велено!

– Господин Ландсберг! Заставьте вечно Бога молить!

Ландсберг поморщился, велел назавтра к шести утра приходить. А сам отправился к Ляпунову с необычной просьбой.

Его высокопревосходительство тоже поморщился, но отказать не посмел.

– Под вашу личную ответственность! – заявил он. – И чтобы на темпах работах не отразилось!

Выехали на двух колясках. Ландсберг на казенной, Сонька с двумя охранниками коммерсанта – на его личной. К полудню добрались до Хоэ, сделали привал.