— Анна, Хьюго… оба там, внутри… — хрипло выдохнул Рид, порываясь подняться.

— Да знаю я! Не дергайся, у тебя ребра сломаны!

— Конец, им конец, — прошептал архонт, вновь проваливаясь в беспамятство…

Жара так резко сменилась противной сырой прохладой, словно осень пришла преждевременно, наступив не в октябре, а в августе. Ясное небо за одну ночь заволокло низкими пухлыми тучами, которые сочились мелкой гадкой моросью. Влага не щадила никого и ничего, напитывая сыростью землю и одежду, угнетая людей, стоявших у свежей могилы на кладбище «Керепеши», расположенном на южной оконечности Буды. Многочисленные статуи этого огромного пантеона создавали на редкость мрачную обстановку, словно напоминая — здесь похоронены величайшие герои и злодеи Венгрии, не миновавшие мертвенных объятий судьбы. А сегодня их общество пополнилось еще одним, новым участником…

Профессор умолк, завершив чтение погребальной молитвы, и закрыл требник. Потер внезапно защипавшие глаза. Арьята, не скрываясь, хлюпала носом, вцепившись в сутану Виктора. Байкер обнимал девочку за плечи. Эрик ди Таэ пронзительно смотрел куда-то в туманную морось, затянувшую воздух сырой мутью. Рука госпожи Пшертневской покоилась у него на плече. Глава спецотдела, до того момента молча смотревшая на свежую могилу, повернулась к чародею:

— Как она?

— Могло быть и хуже, — печально вздохнул Эрик. — Энергетический шок пусть и не самое приятное, но и не самое опасное событие для организма, хотя…

— Что?

— Есть такие раны, которые даже мне не под силу залечить, — хмуро закончил он.

Госпожа Злата молча кивнула.

— Рид знает? — осторожно спросила она.

— Нет. Я нигде не могу его найти. Он исчез сразу после того, как князь зарастил ему ребра… — сказал Профессор, подходя к ним. Казалось, у него на висках добавилось седины, черты лица заострились. — Идемте, — тихо проговорил он. — Хьюго погиб, похоронен, и ему уже ничем не поможешь…

— Да, — кивнула госпожа Пшертневская.

Серые тучи нависли над землей свинцовым щитом, опустившись еще ниже, чем находились прежде, но они все так же не решались выплеснуть накопленную ими воду, а продолжали сеять противную мелкую морось. Словно сама природа скупо истекала доселе невыплаканными слезами…

В зале церкви Святой Анны на южной окраине района Визиварош царил погребальный полумрак. Огоньки зажженных свечей чуть трепетали, выхватывая из полумрака высокую худую фигуру в сутане. Пепельные волосы серебрились в лунном свете, льющемся сквозь витраж.

— …Господе Иисусе Христе, Сыне Божий, спаси и помилуй их души, безвинно загубленные. Даруй на небе то, чего не даровал на земле…

Огоньки свечей затрепыхались сильнее, нервными отсветами отразившись на стенах. Рид обернулся. По залу быстро шла темная фигура, закутанная в плащ с капюшоном. Приблизившись к нему, она порывисто опустилась на колени. Капюшон свалился с головы, и по плечам рассыпались бледно-золотистые волосы.

— Простите меня, отче, ибо я грешна, — разорвал гнетущую тишину срывающийся голос.

— Анна?! — не веря своим глазам, вскрикнул священник, поднимая чародейку на ноги.

Девушка прижималась к нему, вздрагивая всем телом.

— Ты помнишь, что с нами произошло? — Отец Рид требовательно схватил княжну за локоть.

Девушка скорбно содрогнулась всем телом. Помнит ли она?

Да разве это можно забыть…

— Хьюго! — обреченно вскрикнула она, понимая, что случилось непоправимое. — Любимый…

Де Крайто услышал и попытался протянуть к ней руку. Он четко различил обращенное к нему слово, как и всепоглощающее отчаяние в глазах Анны. Что-то было не так. Почему в этих таких глубоких, таких любимых глазах плескается столько боли и ужаса? Ведь все самое страшное уже осталось позади. Любовь, расправив крылья, защищает их. Как же он не видел этого раньше? Того, что она — ангел! Светлый ангел, призванный хранить его от всех бед. Теперь все у них будет хорошо… Почему? Да потому, что однажды он уже выкупил Анну у смерти, пообещав отдать взамен собственную жизнь. И Хьюго ни в коей мере не собирался отказываться от той страшной сделки… Он подарил Анне жизнь, а этот дар не берут обратно!

Но, увы, тело не повиновалось. Он чувствовал, что падает в безжизненную пустоту, он видел бесконечный ужас, плескавшийся в изумрудных глазах Анны ди Таэ. Он должен был сказать ей, сказать ей… Язык не слушался. Вспомнилась слепая старуха из Братиславы: «…Ты отречешься от того, что твое, но твоим еще не было…» Кажется, теперь до него дошел истинный смысл произнесенного ею пророчества.

Он должен сказать ей… Он должен сказать ей все или не говорить ничего!

— Люб…

Нет, не то. Сейчас между ними существует нечто иное, куда более важное. А в голове тут же возникла необъяснимая идея, всецело им завладевшая, диктующая свою волю.

— Отрекаюсь… — через силу шевеля непослушными губами, решительно проговорил он. И уже громче: — Отрекаюсь! — Слово царапало гортань, в груди разрастался пульсирующий комок смертного холода. И тогда, на последнем хрипе, на последнем вздохе парень выкрикнул внятно и ясно: — Отрекаюсь от тебя!

Ноги подкосились, и Хьюго стал медленно оседать на пол, понимая, что отныне Анне предстоит жить одной, но за них двоих. Тренькнула и порвалась связывавшая их энергетическая струна, и он полетел в черную бездну, так и не открыв своей любимой всего того, о чем уже давно хотел сказать…

Но не успел.

Выдержка из газеты «Вестник Будапешта»:

«…совершен акт вандализма. На следующий день после похорон была вскрыта могила молодого священника Хьюго де Крайто, сотрудника Дипломатического корпуса при Единой всеблагой матери-церкви. Тело умершего бесследно исчезло. Ведется расследование…»