— Не каркай! — Бабушка отвесила ей подзатыльник. — Не имей такой привычки!

Меридит умолкла, и тогда стало слышно, как Улль-Бриан тихо подвывает со страху.

Они почти добрались до верха, как вдруг — раз! — подъем сменился стремительным падением. Длилось оно ровно столько мгновений, сколько требовалось, чтобы успеть распрощаться с жизнью. Потом резкий рывок, скрежет прутьев, гул натянувшегося троса — и падение прекратилось.

— Вот сволочь! — беззлобно выругалась Гунилла, поднимаясь с колен. — Прознал, паразит, что новичков везет! Он всегда такой фокус проделывает. Поговаривают, однажды даже угробил кого-то… Это я про Зупала, подъемщика, — пояснила она.

— Бабушка, можно я его убью, Зупала вашего?! — простонала Меридит, вытирая холодный пот со лба.

— Еще не хватало! А где мы ему замену найдем? Ты, что ли, на ворот встанешь? На вороте, знаешь, не каждый согласится работать. Тяжело и скучно. Вот Зупал и придумал себе маленькое развлечение, а ты уж и убить готова! Никакого понимания! Что за молодежь пошла?! — закончила она фразой, которую миллионы бабушек произносили до нее и миллионы произнесут после.

А Зупал, к слову оказавшийся великаном-уриашем, в тот день развлекся на славу. В три партии происходил подъем, и с каждой он проделывал свой жестокий фокус, хоть Меридит и пыталась ему помешать.

Какова же была ярость Орвуда, когда после пережитого кошмара выяснилось, что за подъем полагается по три медяка с носа! Самому ему расплачиваться не пришлось, Гунилла достала кошель и щедрой рукой, не глядя, отсыпала уриашу горсть монет, да не меди, а серебра. Но гнома возмущал даже не расход как таковой, а сам факт — едва не угробили, да еще и деньги содрали! А когда шагах в пятистах от подъемника обнаружился широкий и пологий каменный выступ-склон, тянущийся вдоль стены до самой воды и позволяющий перемещаться вверх-вниз совершенно безопасно и бесплатно, негодованию его не было границ. Почему не воспользовались им?! Зачем было рисковать?!

Но вредная пиратка ответила: "Я женщина в летах, у меня ноги не казенные. Технические достижения существуют не для того, чтобы ими любовались, а для облегчения жизни!"

Орвуд, сраженный этими аргументами, умолк. Но Меридит слишком хорошо знала свою разбойную родственницу, чтобы не понять: той просто захотелось пощекотать нервы молодежи. Что ж, это ей удалось. Из всей компании только Ильза и Хельги восприняли подъем как увлекательный аттракцион и были не прочь покататься еще. Остальные бледнели при одном воспоминании.

Но подъемник был не единственным "развлечением" на острове. Со стены на стену можно было перебираться по подвесным мостам, на вид не менее ветхим, чем корзины. Их было множество, и платных, и бесплатных — на последние не решалась ступать даже сама Гунилла. Что только не шло на их сооружение! Корабельные канаты, ржавые металлические тросы и прутья, кожаные ремни, листы жести, доски самой разнообразной толщины и степени изношенности — одни радовали глаз свежими спилами, другие почернели от времени, расщепились и были готовы провалиться под ногой в любой момент, третьи же хранили следы полировки или резьбы. В прошлом они явно являлись частями богатой мебели, но были разжалованы и пущены на настил.

Собственно, таков был стиль всех островных построек. Бесформенными и безобразными вороньими гнездами облепляли они благородные древние стены. Ни дикого камня, ни дерева не было на острове. Строительным материалом служило то, что можно было привезти с континента или от соседей. Самые богатые сооружения Сандарра представляли собой остовы старых кораблей, перевернутые вверх дном. Те, что попроще, больше походили на сараи или курятники, чем на жилые дома. Но назвать эти халупы бедными не поворачивался язык. Убогие снаружи, внутри они ломились от нажитого неправедным путем добра. Чего там только не было: сундуки, полные монет, аттаханские ковры на каждой стене и на полу в два-три слоя, сехальские шелка, ипский бархат, драгоценная утварь…

Роскошь и нищета на Сандарре переплетались так тесно, что социальное положение его обитателей определялось не материальным достатком, а исключительно тем, какое положение занимает глава семейства в команде корабля. "Золото — оно везде золото", — любил повторять Орвуд. Но на пиратском острове оно имело иную цену. Здесь никого не удивлял вид оборванного, сопливого младенца, сидящего под протекающим, расшатанным навесом на подстилке из куска драгоценной парчи и хлебающего пустой рыбный суп из золотой чаши серебряной ложкой ювелирной работы. Равно как и вид почтенного, всеми уважаемого капитана, спящего под открытым небом на простой рогожке, потому что проиграл в кости все, что имел, до последней нитки, — что-что, а такая возможность на Сандарре предоставлялась желающим на каждом шагу. Игорные и питейные заведения, а также бордели стояли открытыми целые сутки и не знали недостатка в посетителях. Понятия "мораль" в пиратском логове но существовало вовсе. Даже слава беззаконного и безнравственного Альтеция меркла по сравнению с Сандарром.

— Бабушка, — со слезами в голосе хныкала Меридит вечером, — ну зачем тебе все это нужно?! Ну почему ты не желаешь жить, как все нормальные дисы? Теперь в Сехале такие хорошие войны! И у орков скоро кончится срок клятвы, тогда они непременно нападут на Аполидий! Воюй — не хочу. И почет тебе, и уважение, и деньги! Ну что ты забыла в этом безумном борделе? Только род наш позоришь!..

Стемнело. Шхуна стояла на якоре в канале между второй и третьей стеной. Своим жильем "на суше" Гунилла не обзавелась, из тех соображений, что "дисам, еще способным держать в руках меч, но уже не имеющим малолетних детей, не к чему обрастать лишним барахлом". На судне было пусто — команда разбрелась по домам или притонам. Рагнар тоже хотел "пойти побродить", но Аолен с Орвудом его остановили. Первый произнес душеспасительную речь о рыцарской чести и достоинстве, второй припомнил историю с Ирракшаной. Раздосадованный оттонец демонстративно улегся спать на полу капитанской каюты, остальные последовали его примеру, чтобы не мешать семейной беседе дис.

А им было о чем поговорить. Меридит всегда была крайне невысокого мнения о пиратах. Увиденное на Сандарре его многократно ухудшило. Теперь юная диса была полна решимости наставить престарелую родственницу на путь истинный. Но та не поддавалась. Отговаривалась старыми пиратскими банальностями о крысах, бегущих с корабля. А насчет родового позора Меридит вообще стоило бы помалкивать.

— Мы ведь не "род пиратки Гуниллы", а "род ненормальной Меридит, что не пошла в Вальхаллу"! — мстительно напомнила вредная старуха. — После твоей выходки с Одином наше положение уже ничто не может усугубить. Эх, мало тебя мать в детстве драла!

Разговор окончился ничем. Разобиженные друг на дружку, дамы улеглись спать прямо на холодной сырой палубе, под пьяные вопли пиратов и визг распутных девок, доносящиеся с высоты стен. Но тем, кто рожден для войны, не пристало обращать внимание на подобные мелочи.

23 марта.

Прогуливаемся по острову (если это вообще остров, а не искусственное сооружение). Бабушка Гунилла обещала подбросить нас до Эрда, но придется подождать несколько дней, пока у команды не закончится отдых.