– Мне одно непонятно… – задумался Калашников. – Если вы хотели прикончить Менделеева, чтобы он не раскрыл тайну эликсира раньше времени, то какого хрена ты сам позвонил мне на мобильный и проинформировал о его «особом» блокноте?

– Ох… Я так хотел, чтобы ты не напоминал мне об этом, – смутился Склифосовский. – Знаешь, это такой же мой прокол, как и то, что я забыл цветы в гримерке Монро. Я только потом сообразил – мать честная, получается, Менделеева зря грохнул, вот проклятый склероз что делает-то! Понадеялся – мало ли чего там взбалмошный старик наговорил, вдруг ты забудешь. Ладно, в конце концов, с каждым может случиться – я же все-таки человек в возрасте. Надеюсь, заказчик о моей ошибке ничего не узнает.

– Знаешь, я порылся у тебя в шкафу и обнаружил билет на гавайский поезд, – вкрадчиво перевел тему Калашников. – Чемоданы-то как – собрал уже?

– Уф-ф… Спасибо большое, а я все думал, куда задевал его? – с облегчением вздохнул доктор. – Да, поеду отдохну чуть-чуть – буквально сто лет не был в отпуске. Связной должен выплатить мне миллион золотом после устранения седьмой кандидатуры, поэтому надо спешить. Наша беседа закончена – на работу пора, еще масса дел. О… кстати, раз ты здесь – ты, случайно, не в курсе, что случилось с нашим связным? Он не берет трубку и вообще не выходит на связь – я помаленьку начинаю волноваться.

– Теперь моя очередь тебя порадовать, – улыбнулся Калашников. – Связной мертв.

– Неужели? – саркастически осклабился врач. – А я-то думал, в Аду только живые!

– Он совершил самоубийство с помощью эликсира прямо на таможне, когда мы попытались арестовать его, – флегматично продолжал Алексей, игнорируя подколку. – Можешь себе представить, какого труда нам стоило скрыть это от телевидения. Так что извини – золота тебе не получить. Да и, если уж откровенно, с самого начала никто за твою работу ничего платить не собирался. Тебя элементарно кинули, как мальчика.

Рука Склифосовского с зажатой в ней ампулой не дрогнула, но его лицо отразило сложнейшую гамму чувств – от ненависти до полнейшего умиротворения. Мгновенно набухшие вены на лбу, означавшие колебание, быстро разгладились. Раздались автоматические щелчки – заблокировались двери. Через секунду, многократно усиленные динамиками, комнату сотрясли первые аккорды Into The Storm группы Blind Guardian – пол завибрировал, словно бешеный, задрожали оконные стекла.

– Я полагаю, что ты мне врешь, – прокричал доктор в ухо Калашникову. – Но даже если вы и верно вышли на связного – это неважно. Я верю заказчику, как серьезному человеку.

– Дурак ты, профессор, – заорал в ответ Алексей. – Зуб даю – не заплатит он тебе.

– И хрен с ним, – вопил Склифосовский, еле расслышав сквозь музыку калашниковские слова. – Это мои проблемы, я сам с этим разберусь. Можешь не беспокоиться!

Он поудобнее перехватил скользкую ампулу большим и указательным пальцами.

– Мне пора идти на романтическое свидание с Лилит. Прощай, батенька.

– The end, – во весь голос, но почему-то по-английски подвел черту под разговором Калашников и, прикусив губу, изо всех сил выкрикнул фальцетом, перекрывая сатанинский грохот гитар Blind Guardian:

– Слушай, ну пора уже! Сколько тебя можно ждать?

С некоторым опозданием Склифосовский понял, что эти слова относятся не к нему.

Лилит пребывала в натуральном бешенстве. Визит дорогого братца пустил прахом все ее планы на романтический вечер – это во-первых. Во-вторых, оказывается, ее хотят убить, таковая новость сама по себе не призвана улучшать настроение. В-третьих, размахивая руками во время оживленной дискуссии, она сломала ноготь на указательном пальце – эта трагедия превосходила своей ужасностью две предыдущие, вместе взятые. Короче говоря, цветущее с утра настроение сестры Шефа к вечеру было испорчено безвозвратно. Выходить никуда нельзя, к окну подходить невозможно, к двери тоже – сиди как полная дура, и, главное, неизвестно сколько – то ли день, то ли всю неделю подряд. Даже кабель телевизора перерезали, чтобы «не нервировать плохими новостями» – о как! Да когда там хоть один раз за все время показывали хорошие новости?

…Лилит, в отличие от высокопоставленного родственника, не отличалась уравновешенным нравом. Более всего девушку выводили из себя многолетние споры о возможности ее существования в принципе. Она даже согласилась, пожертвовав покоем, чтобы ее дом включили в программу обязательного посещения экскурсантов из Рая, но многих не убеждало и это. «Некоторые богословы-исследователи всерьез утверждают о свидетельствах разлада между Адамом и Евой после их изгнания из библейского Рая – Адам сошелся с вероятной сестрой дьявола, демонической женщиной по имени Лилит, от сожительства с которой родилось несколько адских существ»[18].

Вот как замечательно – «некоторые богословы-исследователи»! Получается, большинству людей наплевать, существовала ты в действительности или нет. Раз дорогая и любимая церковь этого не подтверждает официально, значит, тебя и в природе не наблюдается… То-то эта змея Ева небось сидит и злорадно скалит крепкие белые зубы – добилась-таки своего.

Лилит машинальным жестом поправила вылезший из лифчика пышный бюст, ее мысли снова перескочили на неожиданный визит родного брата. Нет, ну надо же – после всего, что произошло, он еще имеет наглость приезжать к ней домой без звонка, скотина этакая! Если бы не его свинские интриги, ее личная жизнь могла сложиться ой как замечательно. Жила спокойно для себя, любимой, никого не трогала. А тут откуда ни возьмись братец нарисовался в роли свахи – ах, Лилиточка, ах, солнышко, что ж ты, сестричка, все одна да одна, давай я тебя с хорошим мужиком познакомлю. Ну конечно, одна – как незамужней девушке самой познакомиться, если дискотек еще не создали, брачных агентств не существует, мужик на Земле – один-единственный, и тот уже занят. А братцу вечно неймется – мало того что он своими подлянами с яблоком Адама с Евой из Рая вытурил, так еще и развод им обеспечить решил.

В общем, устроил он ей с Адамушкой романтическое свидание – специально за ночь построил кафе, где музыканты из Ада исполняли душещипательные медляки, а официантки лихо носились по залу. Других посетителей в этот день, разумеется, не было, да и быть не могло. Познакомились, понравились друг другу, стали встречаться, спустя месяц она к нему в лес переехала, там и детки пошли. Все бы ничего, но только лет через пять прошла любовь, завяли помидоры – ушел Адам обратно к Еве.

Сколько она слез пролила, сколько скандалов устроила, сколько к брату бегала, чтобы воздействовал, заставил изменщика вернуться в семью, – все без толку. Братец нагло заявил, что ее сердечные проблемы ему по барабану, других дел хватает – люди новые на Земле появились, пора начинать активно работать, чтобы с пути истинного их сбивать, – и точно, получилось у него все с этим… как его… Каином. То, что дети остались без отца расти – сволочь Ева даже по воскресеньям к ним Адама не отпускала, – и что Лилит никаких алиментов на их воспитание сроду не увидела, брата тоже не волновало. Какие, мол, алименты, если денег еще не изобрели, – бананы он тебе, что ли, присылать будет? Конечно, конечно, он свою выгоду от ссоры Адама с Евой получил, Голосу насолил – что ему до разрушенной жизни родной сестры? Маман ее поддержала как могла, сидела с внуками, пока у них рожки да хвостики отрастали, но облом с Адамом на Лилит повлиял сильно – долгоиграющего романа после разрыва с первым человеком на Земле у нее так и не возникло.