На пути по холодным гулким коридорам Найд постарался отвести несколько утомительное внимание монаха от собственного здоровья и задал давно мучивший его вопрос:

— Светлый брат, скажите, а что это за штуковина у вас на лице? — Он пальцем ткнул себе в переносицу. — И зачем вы ее носите? Она помогает вам рисовать?

Макарий хохотнул и порывисто взмахнул руками, так что предмет разговора чуть не слетел с кончика крохотного носа:

— Ах, какой же я глупец! Конечно, ты же никогда прежде не видел… — Он подцепил колеса за соединявшую их перемычку и торжественно продемонстрировал Анафаэлю. — Это называется «очки», чудо науки. Вот, попробуй примерить. Только осторожно, стекла очень хрупкие!

Найд с трепетом взял «чудо» за дужки двумя пальцами и поднес к лицу. С испуганным возгласом он тут же отдернул голову:

— Ух! Мне показалось, что я уменьшился, а все вокруг стало таким огромным! Как будто я превратился в мышь!

Макарий прыснул в бороду и снова водрузил очки на переносицу:

— Уверяю тебя, мальчик, тут нет никакой магии. Просто эти линзы настроены на мои больные глаза, которые без них почти ничего не видят. Для человека с хорошим зрением они бесполезны и даже вредны!

Разинув рот, Найд слушал рассказ монаха о путешествии в Феерианду за чудесными стеклами. Настоятель снабдил самого искусного живописца обители золотом и отправил в далекую столицу просвещения в надежде на то, что новое изобретение ученых вернет ясность глазам брата Макария.

— Великий человек! — Инок благоговейно сложил руки. — Преподобный Феофан, да будет тебе известно, тоже страдает слабым зрением. Он мог бы сам отправиться в Феерианду, но не счел себя вправе оставить вверенную ему обитель или потратить лишний золотой на собственные нужды. Вот настоящий пример смирения и самопожертвования! Мы пришли, — внезапно оборвал дифирамб настоятелю Макарий.

Библиотечное крыло примыкало к центральному храму, в который можно было пройти через дверь, украшенную позолоченным знаком света. По словам монаха, собор содержал главную святыню обители, Свет Милосердный — предмет стремлений многочисленных паломников и источник нынешнего благосостояния монастыря. Каждый раз, упоминая Свет, брат Макарий благочестиво закатывал глаза, умильно придыхал на «с» и осенял себя святым знамением.

Найд отнюдь не разделял экстаза монаха. Он слишком хорошо помнил свое первое и последнее посещение гнездовской церкви. Туда его сопроводил херр Харрис по настоянию общественности, дабы ввести безродного сироту и возможного язычника в лоно истинной веры. Гнездовский храм был не очень велик, но тогда поразил маленького Найда высотой темных стен, цветными звездочками лампад и фресками под куполом, на которые он глазел, пока не свело шею. Само посвящение мальчику почти не запомнилось. Истинный переворот произвел в нем Неугасимый Огонь, считавшийся чудотворным.

Стройные языки синеватого пламени танцевали на грубо обработанном гранитном алтаре — без хвороста или угля, не вспыхивая сильнее и не умирая, будто горел и никак не мог сгореть сам камень. Но самое главное, как Найд ни напрягался, он не мог почувствовать и следа магии. Охваченный праведным порывом, он бухнулся на колени и принялся истово осенять себя знамением света и шевелить губами, подражая молящимся вокруг прихожанам. Такое благочестие вызвало очевидное одобрение паствы, посылавшей в сторону мальчика увлажнившиеся взгляды. Однако херра Харриса умилить было не так-то легко.

Когда на амвон вышел проповедник, и настала пора Найду подняться с холодного пола, ленлорд прошептал ему на ухо, что огонь на алтаре питает выходящий из-под земли газ, и что священники используют «чудо», чтобы привлечь паломников и заставить невежественных крестьян жертвовать на нужды храма. Мальчику было строго-настрого запрещено делиться новым знанием с кем бы то ни было. Но он не выдержал и посвятил в тайну скучавшего рядом Айдена. Сын ленлорда сначала не поверил и отчего-то разозлился, а потом с хитрой усмешкой предложил выяснить, прав ли отец и как газ попадает к алтарю.

Дождавшись момента, когда священник утащил херра Харриса в исповедальню, мальчишки отправились на исследование храма и в темном углу нашли незапертую дверцу и ступеньки, ведущие вниз, в пахнущую сыростью полутьму. Газовой трубы они не обнаружили, зато наткнулись в подвале на служку, втихую прикладывавшегося к бочонку с вином. Злой, как демон, святоша вытащил богохульцев на свет за их грешные уши. Айден валил все на Найда; приемыш, верный привычке, молчал, как могила. В итоге влетело обоим, и в храм с тех пор Найд был не ходок.

Парень вздохнул, ныряя вслед за братом Макарием под низкий свод: «Как-то теперь Айден и херр Харрис? Оставил ли СОВБЕЗ их в покое теперь, когда виновник переполоха исчез?»

От собора Света Милосердного он ожидал немногого: очередного фальшивого фетиша и толпы одураченных почитателей. Каково же было удивление Анафаэля, когда уже в северной абсиде он буквально почувствовал кожей поток силы, исходящей из нефа, — мощный и непрестанный, как теплый ветер. Впервые за время своего пребывания в обители он ощутил, как заполняется пустота у него внутри, и там, за лобной костью, вспыхивает свет, одновременно слепящий и дающий истинное зрение.

— Вот! Вот! — суетился рядом брат Макарий, заглядывая новицию в лицо и молитвенно складывая беспокойные руки. — Ты чувствуешь, да? Никто не остается безучастным к его силе. Свет Милосердный!

Наконец Найд увидел святыню и едва совладал с детским желанием упасть на колени. С круглого низкого алтаря в центре пустынного нефа поднимался столб яркого, но мягкого света, вертикально пронизывавший громаду собора и упиравшийся в круглый купол. Свет был живой, движущийся, будто в золотой колонне роились миллиарды сияющих крылатых существ. Их метание казалось на первый взгляд хаотичным, но, приглядевшись, Найд различил в нем пульсирующий ритм, подобный музыкальному. Ему мнилось, что тихая, на грани слуха, но невыразимо прекрасная мелодия исходит от столпа вместе с сиянием, проникая прямо в сердце и заставляя его сжиматься в сладкой муке. Не отдавая себе отчета, Анафаэль медленно шел к световой колонне, как будто его тянул мощный магнит. Он остановился, когда всего один шаг отделял его от чуда, и глаза уже не воспринимали ничего, кроме все заливавшего света.

Найд протянул руку вперед, желая во что бы то ни стало дотронуться до источника силы. Внезапно его ухватили за рукав. Брат Макарий развернул новиция лицом к себе и уставил ему под нос предостерегающе воздетый перст:

— Нет! Касаться Света могут исключительно прошедшие таинство пострижения! Силу Милосердного можно выдержать только после длительной духовной подготовки и очищения. Вот почему в нашей обители послушание занимает десять лет, хотя в других монастырях — только семь.

Найд облизнул пересохшие губы:

— Неужели никто не пробовал?..

Глаза Макария округлились, делая его похожим на бородатого филина:

— Это святотатство! К тому же, говорят, Свет сжигает грешников живьем, так что от них не остается ничего — один пепел.