Краска стыда залила его лицо.

Бранвен не могла больше глядеть на любовников. И она не могла сказать им, что они находятся под заклинанием. Направляя свою ярость на кузину, она сказала: «Ты разбила мне сердце» и выбежала из каюты, сжимая флакон побелевшими пальцами.

– Бранвен! – несчастным голосом звала ее Эсильта.

Слезы стекали по лицу девушки, когда она мчалась по коридору и поднималась вверх по трапу. Солнце внезапно стало слишком ярким. Бранвен рискнула всем для счастья кузины. Она не хотела приносить сердце Эсси в жертву иверни. Она хотела мира и любви. Она слишком многого хотела. Она была такой же эгоистичной, как и ее кузина, и теперь осталась ни с чем.

Но не только она. Так много жизней висели на волоске.

Бранвен подбежала к корме, борясь с судорогами в животе. Если кернывеу обвинят свою будущую королеву в измене против короны – если они приговорят ее к смерти, – у Ивериу не будет другого выбора, кроме вторжения.

Видение, в котором Эсильту вели на костер, стояло у нее перед глазами. В ту ночь, когда она добыла палец изменника, Бранвен думала, что Древние испытывали ее решимость.

«Они предупреждали меня».

Опираясь о борт, Бранвен уставилась на волны и с силой зашвырнула Кубок Любви в их пучину. Может, и ей последовать за ним? Примет ли ее Дуснос?

Ее палец нащупал надпись внизу броши.

«Правый бой». Что это значит сейчас? Бранвен поставила под удар два королевства, и она не смела верить, что ее пощадят. Да она и не хотела пощады.

Твердая рука потянула ее назад. Бранвен отпрянула.

Перед ней стоял полуобнаженный Тристан. Любовные стежки, которые она вышила над его сердцем, насмехалась над ней. В ярости она прижала ладонь к его щеке. Она ошпарила его плоть, но ни один его мускул не дрогнул.

Вздрогнув, Бранвен опустила руку.

– Ну, что? Напугала тебя?

– Нет, Бранвен. Нет. – Страдание в его голосе было невыносимо.

– Но ты никогда не полюбишь убийцу, не так ли? Никогда не обручишься с… такой, как я?

Тень набежала на его лицо.

– Я люблю тебя. Если Кин оказался среди Теней, он заслужил то, что когда-то ты сделала с ним. – Он дотронулся до правой руки Бранвен, будто действительно не боялся. – Вот как ты была ранена в ночь перед отъездом.

Она не хотела ни его сочувствия, ни его понимания. Не сейчас.

– Ты меня любишь? – фыркнула она в ответ. – Ты так сильно любишь меня, что лишил девственности мою кузину!

Тристан притянул Бранвен к своей обнаженной груди.

– Прости меня. Я не знаю, что случилось, – сказал он суровым шепотом. – Страсть овладела мной. Я не мог себя контролировать.

Неистовая страсть – заклинание Бранвен и королевы. Ее тетя хотела, чтобы принцесса принесла наследников Ивериу и Керныву. Горький смех сорвался с губ Бранвен. Она проклинала себя за то, что не спросила королеву Эсильту о точном предназначении заклинания. Она с готовностью согласилась на все, чтобы не видеть свою кузину несчастной в браке. Но был ли Кубок Любви достоен этого имени?

Кто мог сказать, где проходит линия между любовью и желанием?

– Эсильта пришла ко мне в каюту. Я должен был отослать ее, но она был так потрясена, – Тристан буквально захлебывался в словах. – Она не хотела тебя тревожить, поэтому попросила меня выпить с ней. Я не видел в этом вреда… Я не знаю, что случилось…

– Я не хочу слышать…

– Пожалуйста, – прервал он ее. – Бранвен, пожалуйста, – сейчас Тристан умолял. – Я вернулся в землю своих врагов, чтобы найти тебя… тебя! То, что случилось этой ночью, было наваждением.

Бранвен сражалась в объятиях Тристана, словно ее душили.

– Кин угрожал миру – и я убила его, – сообщила она, и ярость кипела у нее под кожей. – Должна ли я убить и тебя тоже?

Она никогда не сможет сказать Тристану, что точно знает, что произошло. И все же, часть Бранвен все еще ненавидела его за эту слабость – за то, что любовь оказалась не в силах побороть ее магию.

– Я приму любое наказание, которое ты посчитаешь нужным. – Тристан приложил свой подбородок к ее голове, заставляя ее остаться неподвижной. – То, что произошло между мной и Эсильтой – это миг безумия.

Бранвен кусала губы. Будет легче перестать любить его, если она будет его ненавидеть.

– Одна ночь ничего не меняет между нами, Бранвен. – В голосе Тристана была твердость, и он назвал принцессу Эсильтой. Теперь кузина была для него чем-то большим. Она будет всегда чем-то большим, чем его королева или жена его дяди.

Одна ночь способна изменить всё.

Она била его по груди, и Тристан притянул голову Бранвен к себе в сокрушающем поцелуе. Это вызвало стыд и сожаление. Поцелуи не должны иметь такой вкус. Ее ненависть забурлила, и Бранвен оттолкнула Тристана с такой силой, что он не смог удержать ее. Больше всего она ненавидела себя.

– Мы все еще можем быть Тантрисом и Эмер, – умолял он.

Ей хотелось не любить его маленький шрам над бровью, или его спутанные кудри, или все его особенности. Она сгорала от желания не хотеть его. Она любила его, но не хотела делиться им.

Бранвен крепко поцеловала его. В последний раз.

– Ты никогда не был Тантрисом, – выплюнула она. – А я никогда не была Эмер.

После этого она оттолкнула Тристана, подняв ладонь. Она была полной огня.

Бранвен сорвала трехцветный браслет с другого запястья.

– Вот что я думаю о твоих обещаниях.

Не отводя от него глаз, она поднесла браслет к огню – ее огню. Тот истлел и превратился в пепел.

Тристан отшатнулся, как будто она ударила его.

– Я не забуду мечту, которой мы предавались вместе, Бранвен, – произнес он сквозь стиснутые зубы. – Мир нам принесла твоя воля, не моя. Я не откажусь от этого. Я готов отдать за это жизнь.

Бранвен обратила к нему жестокий взгляд.

– Ты не сделаешь этого, принц Тристан. Ты оставишь принцессу мне – теперь я ее Защитник. Ее единственный Защитник, – она излагала четко и ясно. Как лисица, она была и посланником, и покровителем. С этого дня она будет охранять иллюзию чести принцессы еще яростнее, чем когда они покинули Иверию.

– Ты не такой сильный, как я думала, Тристан, – добавила Бранвен. – Ты не тот человек, которым я тебя считала.

С мрачным выражением лица он опустил голову.

– И ты никогда не сможешь полюбить этого человека? – В его голосе звучала лишь малая толика надежды.

Имя Тристана было вшито в ее сердце так же, как Бранвен сшила стежки любви над его сердцем. Но, ради того, чтобы сохранить рассудок, ей пришлось убить эту надежду.