— Это ж надо угадать, — все так же рассеянно поддержал я разговор. — А вдруг в положенный день не привезут? Или выдадут не в то время? Вы, наверно, начфина слушаете?

— А всех слушаю! — хихикнула бабуся. — Сначала начфин Николай звонит в Ростов — у них тама округ. Спрашивает: послали не послали? Это в смысле деньги-то, послали або нет. Ага, послали. Они идут двое суток. Деньги-то в смысле. Через два дня начфин звонит в наш банк. Пришли, не пришли? Ага, пришли. В смысле — если пришли, тогда — ага, пришли. Когда приехать? То есть когда дадите в смысле. Давай завтра, утречком, часикам к десяти. Ну, лады. Значит — приедет. Я в окно смотрю — в половине десятого «уазик» ихний, — тычок в сторону двери, — фр-р-р! — проскочил мимо. А через час-полтора — обратно. В смысле приехал в часть. А я в то время, значит, что он там стоит, у банка, побежала в магазин, купила яйца, масло постное, молоко — мука у меня завсегда есть на черный день, — тесто поставила. Ага. Деньги уже в кассе, они их с кассиром считают. Сижу, значит, слушаю опять — двойку накручиваю через каждые две минуты. Жены звонить начинают — когда в смысле давать будете, чтоб подъехать, у мужа забрать? Або за мужа получить — у них по командировкам мужья-то, полчасти в разъездах. А еще спрашивают — что дают. В смысле детские не дают? У них все жены детские получают в части. Но дают редко. Кассир — Анна Ивановна — добрая женщина, никого не посьыает, всем отвечает — нет, детских нет, даем получку без пайковых да деньги на роты. А начнем давать в час дня — как раз в обеденный перерыв. От! От это мне и надо. Первыми заходят ротные получать — так уже, почитай, со дня основания части. А я к трем часам пирожки-то и готовлю. С пылу с жару — мальчишки поедят, как дома побывают! А мне прибыль. А то, знаешь, пенсию мало дают, да…

— Я вас понял, — как можно вежливее прервал я хозяйку — увлекательное повествование грозило перерасти в многочасовую лекцию, как это часто бывает у пожилых людей, испытывающих острый дефицит общения. — Это все очень интересно, конечно… А хотите заработать определенную сумму? Ну, допустим, по пятьдесят рублей в день. Какова ваша пенсия?

— Это секрет, — непреклонно погрозила мне пальцем бабуся. — А заработать — конечно… А что делать-то надо?

— Я буду сидеть у вас в прихожей и слушать телефон, — предложил я. — Несколько дней — пока не получу определенный результат. А вам буду платить за это ежедневно по полтиннику. Согласны?

— Шпионить собрался?! — грозно рыкнула бабуся, колыхнувшись в мою сторону — я чуть со стула не слетел от неожиданности. — Террорист?! Да ты у меня не уйдешь отсюда, голубчик, я тебя вот этими самыми руками…

— Побойтесь бога, мамаша! — затравленно воскликнул я. — Ну вы посмотрите на меня — какой из меня террорист? Вы что — террориста от обманутого мужа отличить не в состоянии? Нате, потрогайте — у меня на голове наверняка ороговевшие сегменты прорезаются…

— Так твоя в части работает? — мгновенно преобразилась хозяйка загадочного телефона — аж засветилась вся от любопытства. — Так ты хочешь поймать ее? В смысле с хахалем, значит, когда разговаривать будет?

— Ну что ж вы так грубо, мамаша! — засмущался я. — Просто хочу прояснить ситуацию. Есть, знаете ли, некоторые подозрения…

— Так ее гребет не военный? — с некоторым разочарованием предположила бабуся. — Если, значит, с части кому-то звонит або в часть кто звонит…

— Тут не так давно из Ростова комиссия приезжала, — на ходу сымпровизировал я. — Неделю работали, недостатки выявляли. А теперь ей — есть такая информация — через день из Ростова названивает кто-то. Полковник, говорят… Может, врут, я не знаю… Может, это подружка какая ей названивает… — Тут я засмущался окончательно, потупил взор — стыдно стало, что нагло вру старому человеку, ветерану войны, несу всякую околесицу.

— Да какая, к ебеней маме, подружка! — аж взвизгнула бабуся — и явно различимые нотки торжества по поводу соучастия в чужой интрижке прозвучали в этом взвизге. — Ну ты, значит, того — совсем дурак, что ли? Ай-я-я-я… Подружка!!! Слушай — да кто ж такая-то стервоза-то, а? Я ж их, почитай, всех знаю — баб, значит, в смысле, которые тута работают, — тычок в сторону двери. — Танька-секретчица? — Я отрицательно помотал головой. — Светка из строевой? — Опять мотнул — почувствовал, что краснею. — Так-так… У Вальки муж военный… Надежда — баба солидная, не пойдет на такое… Так-так… Людка-кладовщица?

— Хватит издеваться! — не выдержав, возопил я — по-моему, оскорбленному мужу как раз таким образом и пристало реагировать на столь беспардонное перебирание его личного грязного белья. — Вы соглашаетесь или нет? Если нет — я пойду к кому-нибудь другому обращусь.

— Да сиди хоть целый месяц слушай! — торопливо протараторила бабуся — обиженный тон у меня получился что надо. — Сиди — плати полтинник да двойку накручивай каждые две минуты. Мне-то что — не хочешь говорить, как хочешь…

— Зачем двойку — каждые две минуты? — угрюмо буркнул я, накручивая двойку. — Набрать один раз и слушать — что, нельзя?

— Так каждые две минуты соскок идет, — пояснила бабуся, сердобольно глядя на мой стриженный коротко череп, — видимо, надеялась отыскать там видимые признаки ороговения. — Набрал — слушай, через две минуты отбой, опять набрал… Молочка тебе принести, сударик?

— Валяйте, — тяжко вздохнув, разрешил я, доставая из кармана полтинник. — С сегодняшнего дня и начнем…

Пока я заседал у военной телефонистки и каждые две минуты дисциплинированно накручивал двойку, Джо и Север скучали в «Ниве» неподалеку от КПП воинской части, Сало и Барин аналогично скучали на окраине города — тож в «Ниве», а полковник непреднамеренно вкушал алкоголь с пенсионером ГУЛАГа. Нет, состав экипажей поменялся вовсе не из-за острого нежелания Шведова выслушивать дребезжание Джо, принимавшее в последнее время хроническую форму. Просто полковник хотел собственнолично зафиксировать момент появления в сфере нашей жизнедеятельности горячо любимого Зелимхана и никому не желал уступать пальму первенства в этом вопросе.

Да, в ту пятницу мы таки выпасли новую перевалочную базу коридорной группировки — и, как прозорливо предполагал полковник, не без определенных сложностей. И машины разделились, и петляли по городу, проверяясь, как всамделишные шпионы, а под занавес какая-то скотиняка (но не Аюб, а некто другой, гораздо хилее организмом) вылезла из грузового «уазика» и заскочила в придорожное кафе. Хорошо, что мы не поперлись следом, а наблюдали со стороны: скотиняка минут пять потрепалась с продавцом — кавказцем тож, — прихватила кастрюлю с бастурмой[21]килограммов на пять и через черный ход просочилась на улицу. А продавец — пособник мерзкий — в это время вроде бы ненароком вышел на крыльцо парадное и закурил. Проверились, стало быть. Ну-ну…

В конечном итоге обе машины благополучно прибыли в глухой пригород Стародубовска и совместно заехали в расположенную на отшибе добротную усадьбу с высоченным забором. А дальше было все по стандартному плану: яркий фонарь во дворе зажегся, оживленный галдеж поднялся, возбужденно собакен забрехал, чего-то куда-то таскать начали, потянуло аппетитным шашлычным дымком.