– Ит, будь человеком, не надо…

– Заткнись.

– Может, на стол посадим? – предложил Коля. – На полу небось неудобно будет.

Ит кивнул. Втроем они перенесли Скрипача на железный стол, усадили. Коля сдавленно охнул, когда Ит размотал пропитавшийся кровью бинт, – выходное отверстие и впрямь производило впечатление.

– Слушай, а его того… вылечить-то после такого получится? – понизив голос, с сомнением спросил он.

– Не знаю, – закусил губу Ит. – Сейчас надо зажать обе дырки, и покрепче.

Минут через пять все было готово – Коля сунул Иту в руку банку с троакаром, себе взял скальпель (на практике надрезы у него получались лучше, чем у всей группы), Сергей, у которого было отличное зрение, тихо матерясь, вдевал нитку в изогнутую хирургическую иглу.

Коля со скальпелем в руке подошел к Иту.

– Ну ты это, командуй, – попросил он. – Чего делаем теперь?

* * *

Теперь…

Агенты – пронеслось у Ита в голове.

Агенты.

Гермо.

Пушечное мясо.

Мясо, в которое выстрелили из пушки. В буквальном смысле этого слова. Вот что такое сейчас – Скрипач. Мясо, в которое выстрелили из пушки… Не просто выстрелили. Само подставилось, вот и попали. Два раза. Вполне хватит для смерти, просто дело времени.

Про агентов никто не знает. Никогда. И не узнает – это не ученые, не боевики, которые красиво приходят и «делают работу». Это не те, чьими именами потом называют открытия или удачные операции. Чаще всего агент вообще слеп, и, если вдуматься, он и в самом деле – мясо. Что он делает? Лезет в самое пекло, молча, и делает – что? Готовит плацдарм, снимает данные, информирует… и, если надо, ляжет там, где придется, и никто не узнает, что он там лег. Никто. И никогда. Нет, конечно, Официальная Служба своих не бросает, вот только проблема в том, что «свои» отлично понимают всю ничтожность собственной жизни перед величием задачи.

Как сказал тогда Микаэль Стовер? Гермо? Пушечное мясо?..

А ведь он был прав. Чертовски прав. Сам не понимая, в чем именно, но прав.

…Свет фонариков, лес рук… господи, сколько же там народу? Человек пять, что ли? Или больше? И все держат, вот так, как он, Ит, сказал – тампонируя чудовищную дырку на спине и меньшую, входную – в груди, поддерживая бессильно падающую голову, и левая рука на весу, и кто-то уже добросовестно возит марлей, намоченной спиртом, по перемазанной засохшей кровью бледно-серой в свете фонариков коже…

Держат – кого?! Того, кто по идее должен был тихо лечь и…

Зачем…

Даже если что-то получится… что нас ждет? Безвестность и мертвый дом, где с дверного косяка свисает обрывок веревки?

Не надо. Скрипач был совершенно прав, когда повернулся грудью к этой пуле. Прав. Потому что он понял эту правду – в полной мере. Просто раньше, чем он, Ит, сумел это сделать.

Рука с троакаром безвольно опустилась.

Не надо. Правда, не надо.

Сколько нас было таких, пропащих, смертельно раненных, черт-те где погибших, не имеющих даже могил? А сколько – вот таких? Да, вот таких, которые ко всему еще и гермо – почти во всех человеческих мирах бесконечно презираемых, миллион раз оболганных, признанных… чем только не признанных – от педерастов до рабов физиологии… Не просто так рауф мало контактируют с людьми, не просто так таятся и ограничивают вход на свои планеты, ведь ненависть не знает предела. Это сейчас люди держат полумертвого «кота» только потому, что он похож на человека, и потому, что в этом мире еще никто не успел презрительно выплюнуть чудовищную гадость, которую всегда, во всех человеческих мирах, кто-нибудь первый да выплюнет… а остальные – подхватят…

– Ты чего? – недоуменно спросил Коля, подходя к Иту.

– Ничего, – едва слышно сказал Ит.

И потом… что я могу. Для чего – уже понятно. Не для чего.

Смешная ситуация – местные помогают агентам. Еще и гермо. Нет, только вдумайтесь, господа. Местные. Помогают. Агентам. Гермо. Про которых в теории даже знать не должны… или, если знают, должны ненавидеть. Как минимум. Спасать помогают. Волнуются…

Что я могу?

Я же не врач. Я же просто не сумею. Одно дело – чистый, обмытый труп в морге, где они тренировались ставить дренаж, а другое – рыжий, родной рыжий, перемазанный кровью, трясущийся от боли, и… почти полное отсутствие света. Сейчас я промахнусь и попаду в желудок. Или в перикард. Или еще куда-нибудь, куда троакаром лучше не попадать… и что будет? Раневая инфекция? Или эмболия? Да я же его убью, и… лучше пусть он умрет так, и я тогда тоже просто умру рядом, и не будет… вот чего точно не будет – холодного мертвого дома и обрывка веревки на дверном косяке.

– Коля, не надо. – Он закрыл глаза.

– Чего?

– Не надо. Мы просто… мы будем в кузове, хорошо? Закройте нас там… закройте шлюзы… а в Ялте откройте. Там найдется формалин… Отдашь то, что останется, Васильичу…

Коля аккуратно взял у него из руки троакар, сунул обратно в банку со спиртом, а банку поставил на пол. Примерился и от всей души отвесил Иту пощечину, да так сильно, что голова того безвольно мотнулась в сторону, волосы хлестнули по лицу.

– Охренел? – спокойно спросил караванный. – Не знаю, чего ты там удумал, но мы своих не бросаем. Не можешь сам, боишься, давай, я проколю. У меня руки-то крюки, но авось и справлюсь.

– Каких своих? – безучастно спросил Ит. Медленно опустил голову и посмотрел на караванного. – Кого – своих?..

– Ты тупой совсем? – вытаращил глаза Коля. – Мы сколько ходили вместе, мудак? Ваньку ты опять же спас, сдох бы без тебя парень, колонне вы сколько всего хорошего сделали… и теперь чего? Ты хочешь, чтобы я, значит, типа смотрел, как он у нас на глазах загибается, и ничего не делал? Да иди ты в жопу, придурок. Сам нас учил – и сам сейчас в бутылку лезешь? Ты подумай, сколько ты этими аптечками народу спас. Ну или вы на пару спасли. И чего? Сами затеяли, вот и пригодилось.

– Ты не понимаешь… – начал Ит, но осекся. Нет, это не объяснишь. Бесполезно. Сейчас – точно бесполезно.

– Давай руки мыть по новой, и того… да не ссы, нормально получится, – попытался приободрить его караванный. – А не получится, так все под Богом ходим… Серег, полей нам спиртика еще на руки, – попросил он. – Ит, ты давай вначале этот, который для зубов-то.

– Новокаин, – пробормотал Ит.

– Точно. А я пока что скальпель в спирте поболтаю, и этот… тротуар.

– Троакар. – Ит помимо воли почувствовал, что начинает звереть. – Коль, ну не смешно это сейчас, черт возьми! Ты понимаешь, что мы его убить запросто можем?!

– Да не убьем мы никого, – уверенно ответил караванный. – Давай, отсчитывай ребро и ковыряй дырку. Смотри, как дышит хреново. Все внутри небось сдавило уже…