Он чуть приподнял руки, а вместе с ними кольца новых конечностей, и подался вперед.

– Ты – трус. Не говоря уже о том, что ты – вероломная, склизкая медуза. Настоящий ублюдок! – выкрикнул Джилл, настаивая на своем. – Ты послал роботов сделать всю грязную работу! Робот-Клайборн ужасен, но слишком слаб, чтобы справиться с нами. Варре слишком переменился, и непохоже, что муж этой девушки сумеет отомстить ей… Только когда все попытки свести с нами счеты чужими руками провалились, ты сам соизволил появиться на сцене.

Баннермен оскалился.

– Ладно… Я вижу, ты, мистер Джилл, вовсе не трус. – Голос инопланетянина теперь стал очень мягким, но в нем по-прежнему звучала угроза.

– Мы – обычные люди, – ответил Джилл. – Сплотившись, мы прошли через все испытания… А ты? Даже сейчас, используя синтезированные формы и сверхъестественное оружие, ты не чувствуешь вкуса победы. Если говорить честно, ты всего лишь маленький негодяй! – Джилл с насмешкой произнес последние слова. – Неужели ты в самом деле думаешь, что мы так легко умрем? Неужели ты так и не понял людей?

Придатки Баннермена развернулись и теперь, словно змеи, извивались у него за спиной – смертоносные бичи, готовые ужалить в любой миг.

– Оставь демагогию, мистер Джилл, – продолжал инопланетянин. – Ты сам приговорил себя к смерти. Признаюсь, что ты вызвал определенные изменения в данной узловой точке – синтезированном кристалле, который у вас за спиной. То, что я делаю инстинктивно, тебе приходится делать, приложив массу усилий. Ты не можешь говорить, думать и использовать свой «талант» одновременно. А я могу. И я уже разобрался с большинством изменений, которые ты столь хитроумно внес в систему.

Джилл понимал, что все так и есть. Он чувствовал, как его ментальный контакт с кристаллом становится все слабее. Волки вновь оживились. Клайборн перестал исследовать свои внутренности и повернул свое ужасное лицо к разворачивающейся сцене, пытаясь понять положение вещей. Даже искусственный Денхольм, без сомнения, поврежденный ударом Джека Тарнболла, зашевелился и попытался подняться на ноги, взывая:

– А-а-анжел-ааа!

– Дом Дверей ждет, мистер Джилл, – продолжал Сит-Баннермен. – Я с удовольствием препровожу вас через последний порог, который вы переступите в своей жизни. Обернитесь и посмотрите, что я имею в виду.

Это была древнейшая, простейшая уловка, и Джилл понял это. Он отвел взгляд, отлично понимая, что стал жертвой обмана. Теперь все двери имели один и тот же номер: 666!

– Джилл! – предостерегающе закричал Тарнболл. Экстрасенс нырнул, держа свое оружие, словно щит, перед лицом. Одно из щупальцев Баннермена просвистело у него над головой, а потом инопланетное оружие Джилла срезало фона, словно полосу тумана. Разорванный хитиновый щит разлетелся, и Баннермен взвыл. Он вытянул свое оружие, и палочка в руке Джилла раскалилась докрасна. От неожиданности экстрасенс выпустил ее. Она упала на землю и брызнула во все стороны, расплываясь, словно лужа ртути, полностью дезинтегрированная. Сит-Баннермен втянул свою изуродованную, сочащуюся «кровью» конечность и шагнул вперед.

– Ты первый, – прошипел он. – Дверь у тебя за спиной. Постучи, или я закончу все прямо здесь.

– Спенсер! – закричала Анжела, но Джилл лишь покачал головой. Экстрасенс понял: все потеряно.

– Он контролирует ситуацию, – с трудом выдавил Джилл. – Он поднял ограничители до предела. Небеса сейчас единственный ограничитель. За этими дверьми лежит смерть для любого… для всех… нас!

– Точно, – согласился Сит. – Ни одно… ни одно разумное существо не может теперь пройти через эти двери, чтобы не материализовать свои худшие из кошмаров, любой из которых приведет к смерти. Нет спасения, нет пощады. Вас ожидает неизбежный конец. – Он нацелился своим оружием в грудь Джиллу и шагнул вперед…

…и тут сзади его ударил Андерсон.

Сенсоры предупредили Сита, и он заметил движение министра, но, находясь в скафандре – искусственной плоти Баннермена, оказался скован в движениях. Он мог «смотреть» только вперед.

Джилл увидел, как в последние доли секунды из тени вылетел и метнулся вперед Андерсон. Вздрогнув от столкновения с Андерсоном, чудовищный скафандр Сита покачнулся и полетел вперед. Джилл вовремя отскочил. Баннермен повалился и перевернулся, падая, сразил Андерсона своим чудовищным оружием. Предсмертный крик министра еще не успел стихнуть, когда голова инопланетянина ударилась о молоточек.

С шипением, точно вакуумный шлюз, распахнулись двери, и потом…

* * *

Летя кувырком, Джилл думал лишь об одном: «Только бы мягко приземлиться. Больше, Боже, мне ничего не нужно». Он никогда не был чрезмерно верующим, но в этот раз Бог внял его мольбам. Экстрасенс упал в снег. Вокруг завывала метель. Местность, насколько хватало глаз, была белой. Горизонт мог отстоять как на многие мили от того места, где очутился Джилл, так и находиться в двадцати пяти футах. Небо оказалось серым. А холод резал тело зазубренными кинжалами.

Пытаясь сориентироваться, Джилл с трудом поднялся на колени… и немедленно вновь повалился в снег, так как Анжела плюхнулась на него сверху. В тот же миг неподалеку нырнул в снег Тарнболл. Когда мир перестал вращаться перед глазами, Джилл поднялся на ноги. Прищурившись, он оглядел слепящую белизной снежную равнину и попробовал ментально нащупать инопланетную машину. Что-то находилось поблизости и медленно двигалось прочь. Джилл понял, что это могла быть только одна сущность. Едва различимая, громоздкая фигура, шатаясь, брела, клонясь под ударами ветра и снега, почти у самого горизонта.

– Туда! – взвыл Джилл, перекрывая неистовые завывания шторма. И словно безумец, он понесся сквозь пургу следом за Ситом-Баннерменом.

«Может, у нас есть всего минут десять, – думал Джилл. – Пятнадцать, если нам повезет».

А потом они могут замерзнуть.

Джилл мчался за покачивающейся фигурой. Вот она остановилась. Качаясь, она всякий раз все ниже клонилась к ледяной земле. Удивительно, почему Баннермен опередил своих спутников… А в следующий миг Джилл все понял – ему открылось истинное положение вещей. Это был холодный мир – мир большой гравитации.

А потом Джилл понял, что случилось с его врагом – врагом всей его расы. Баннермен, как подрубленное дерево, застыл в глубоком снегу. И сам скафандр-Баннермен, и тот, кто находился внутри него, лишились возможности двигаться. Чудовищный инопланетный разум, первым переступив через дверь, включил спусковой механизм автоматического синтезатора и получил по заслугам. Он попал в собственную версию ада, мир своих кошмаров – холодный мир тяжелой гравитации.

Не будет спасения, утверждал он. И кто же, кроме него, мог знать лучше, ведь он сам перепрограммировал синтезатор. Дом Дверей был совершенен, но не настолько, чтобы отличать своих от чужих. Он помешал Ситу использовать антигравитационные приспособления, отказавшись подпитывать их. Именно так и должно было случиться в аду Сита! Более того, и другие инструменты фонов в этом мире оказались бесполезны. Случись иначе, это дало бы людям хоть и ничтожный, но шанс на спасение, потому что в этой части новые инструкции Сита были совершенно точными. Но, задав подобную программу, Сит оказался опозорен, стал жертвой случая. Он умирал на глазах врага, которого хотел уничтожить.