— Не подпускай их сюда! — крикнул он Фионе. — Лак еще не просох. Стоит им встряхнуться, и их шерсть будет повсюду.

— Сидеть. Оставайтесь здесь. Я просто подумала, не хочешь ли ты перекусить. Сэндвич или…

Она умолкла, вытаращила глаза, и Саймон испытал огромное удовольствие, заметив, с каким удивлением она уставилась на его работу.

— О боже. Это тот пень? Это мой пень?

— Мой пень.

— Потрясающе! — Фиона машинально потянулась потрогать, но Саймон успел шлепнуть ее по руке.

— Уф. Ладно, прости, он еще не высох. И вверх тормашками. Вот как это получается. Обалдеть. — Фиона сунула руки в карманы от греха подальше и прошлась вокруг умывальника. — Корни образуют основание, опору — неважно — для раковины, и кажется, что она выросла в волшебном лесу. Кто знал, что древесные корни могут выглядеть так изумительно? Ну, ты знал. А раковина? Из чего она?

— Кап. Я нашел его несколько месяцев назад, но не было подходящего основания.

— Какой чудесный цвет! Как застывший сироп. Красотища. Саймон, я знала, что это будет интересно, но не представляла, что это будет так прекрасно.

Чрезмерные восхваления обычно его нервировали, но, как ни странно, искренний восторг Фионы понравился ему.

— Я еще не закончил.

— А что ты будешь с ним делать, когда закончишь?

— Не знаю. — Саймон пожал плечами, поскольку ужасно захотелось подарить умывальник ей. Эта штуковина словно была создана для Фионы. — Может, продам, может, оставлю.

— Ты бы чувствовал себя волшебником каждый раз, как мыл руки. Я никогда больше не смогу смотреть на пень так, как раньше. Боже, представляю, что будет, когда все это увидят. — Фиона весело рассмеялась. — Итак, у меня есть пара часов до первого вечернего урока. Если ты проголодался, я сделаю тебе сэндвич.

Саймон обдумал это предложение.

— Послушай, я не хочу, чтобы ты думала, будто я хочу, чтобы ты меня обслуживала, потому что, если ты будешь меня обслуживать, я захочу, чтобы ты меня обслуживала.

— Знаешь, — сказала Фиона после секундной паузы, — как ни странно, но я тебя понимаю. Ладно, как насчет сделки?

— Какой сделки?

— Я сделаю тебе сэндвич, а ты сделаешь мне деревянные планки. Я записала, какой длины.

Фиона протянула листок бумаги, и Саймон хмуро уставился на него.

— Для чего?

— Для меня, — улыбнулась она.

— Ладно. А где ширина?

— Ой. Хмм. Примерно такая? — Она показала на пальцах.

— Четверть дюйма. Из какой древесины?

— Какой… Из любой, какую не жалко.

— Отполировать?

— Боже, сколько решений приходится принимать. Нет, просто планки без заноз. Ничего затейливого.

— Хорошо. Сделаю, когда закончу раковину.

— Спасибо.

«Все складывается отлично», — подумал Саймон немного погодя. Он получил сэндвич, который не пришлось делать самому, и они не мешали друг другу работать. Несмотря на торжественную клятву, Фиона наводила порядок… незаметно. Он видел, как она метет веранду, а когда понял, что забыл набить холодильник в мастерской и открыл холодильник на кухне, то чуть не ослеп от блеска.

И услышал подозрительный шум… работающей стиральной машины.

Ладно, они заключат очередную сделку. Он найдет время и построит Фионе новое оборудование для собачьей площадки.

Когда Саймон вышел из дома, Фиона ходила взад-вперед по двору, прижимая к уху сотовый телефон. «Что-то случилось», — подумал он и подошел к ней.

— Да, конечно, хорошо. Спасибо за звонок. Большое спасибо. Хорошо. До свидания. — Она захлопнула крышку телефона. — Агент Тауни. Он собирался приехать сегодня, но возникли другие дела. Кажется, у них появилась ниточка. Он не сказал об этом прямо, но я думаю, что у них появилась ниточка. Он говорил слишком спокойно.

— Слишком спокойно?

— Нарочито спокойно. — Фиона растерла ладонью грудь, как всегда, когда сама пыталась успокоиться. — Как будто он скрывал волнение или интерес. Может, я все придумала, но так мне кажется. Он ничего мне не сказал, чтобы я не реагировала точно так, как я сейчас реагирую. — Она закрыла глаза, сделала глубокий вдох. — Хорошо, что у меня весь вечер занят, не то я только об этом и думала бы.

— Ты и так думаешь. — Саймон протянул руку, дернул ее за косу и решил сменить тему. — Стираешь мою одежду, мамочка?

— Я стираю свою одежду, — чопорно заявила она. — Может, туда и попала пара твоих вещей, но только для того, чтобы загрузить барабан.

— Осторожнее, — предупредил Саймон, ткнув ее в плечо, и ушел.

Подбоченившись, Фиона смотрела ему вслед.

— Я уже совершила преступление. Я поменяла постельное белье.

Саймон покачал головой, но не остановился, не оглянулся, и Фиона рассмеялась.

Сначала Тауни с напарницей наведались в последнее известное место жительства Экла — небольшое трехэтажное здание, от которого до кампуса можно было дойти пешком. На их стук в дверь квартиры 202 на втором этаже никто не ответил. Правда, скрипнула дверь напротив.

— Ее нет дома.

— Ее?

— Она въехала всего пару недель назад. — Дверь приоткрылась чуть шире. — Девчонка. Это ее первая квартира. Что вам надо?

Агенты вытащили свои жетоны, и дверь распахнулась.

— ФБР! — Таким тоном обычно говорят Санта-Клаус.

Тауни прикинул, что женщине лет семьдесят с хвостиком. За очками в металлической оправе сверкали любопытством глазки-пуговки.

— Я обожаю телесериалы о ФБР. Ни одного не пропускаю. И полицейские сериалы тоже. Эта девчонка что-то натворила? Не поверю. Она дружелюбная и вежливая. Чистоплотная, хоть и одевается, как все они сейчас.

— Вообще-то мы рассчитывали поговорить с Фрэнсисом Эклом.

— А, понятно. Он выехал сразу после Рождества. Заболела его мать. Во всяком случае, он так сказал. Бьюсь об заклад, он участвует в программе по защите свидетелей. Или серийный убийца. Точный типаж.

Мантц приподняла брови.

— Мисс…

— Хобейкер. Стелла Хобейкер.

— Мисс Хобейкер, не могли бы мы войти и поговорить с вами?

— Так и знала, что с ним что-то не то. — Старушка ткнула пальцем внутрь квартиры. — Входите. Садитесь. — Она выключила телевизор. — Я не пью кофе, но держу немного, если вдруг заглянет кто-то из моих ребят. Кофе и газировку.

— Спасибо, не беспокойтесь, — отказался Тауни. — Вы сказали, что мистер Экл съехал после Рождества.

— Верно. Я увидела, как он тащит чемоданы средь бела дня, когда во всем доме, кроме меня, никого нет. Ну, и спросила: «В отпуск едете?» Он улыбнулся, как обычно, не глядя в глаза, и сказал, что должен помочь ухаживать за матерью, потому что она упала и сломала бедро. Между прочим, за все годы, что мы жили на одной площадке, он ни разу не упоминал свою мать. Все держал в себе. — Она многозначительно закивала. — Так и говорят о людях, которые берут топор и идут убивать людей. Он был тихий и все держал в себе.