— О режиме работы реактора во время шторма? — спрашивает старик, посмеиваясь.

— Нет. Сегодня я хочу знать, «сойти» мне или же идти «обратно на корабле» и считать «за» и «против». Не возражаешь, если я сяду за тот стол? — спрашиваю я его в столовой и показываю на стол, за которым сидят врач, шеф и первый помощник.

— Как я могу! Я заинтригован!

— Вы действительно сойдете в Дакаре? — спрашивает меня врач и совершенно неожиданно дает мне ключевое слово «сойти». — Тогда вам надо принять что-нибудь против малярии!

— Я еще в нерешительности, — отвечаю я и обращаюсь к шефу: — А что бы сделали вы?

— Я? — спрашивает шеф. — Я бы в любом случае остался на корабле.

— Просто совершить путешествие в неизведанное, ни о чем не беспокоиться, можете вы это себе представить? — спрашивает его врач.

— Я же знаю, что меня ожидает, — отвечает шеф ворчливо и делает вид, что эта тема ни в малейшей степени его не интересует.

— А вы? — спрашивает врач первого помощника, а я думаю: «Опрос идет великолепно». — А вы, если бы вас поставили перед выбором, — сойти или нет, что бы сделали вы?

— Зачем я буду представлять себе это? Я же знаю, как это бывает: позднее это время у меня вычли бы из отпуска, — говорит первый помощник.

Теперь врач снова обращается к шефу:

— Разве вас не прельщает возможность попробовать чужеземные алкогольные напитки?

— Я знаю их все!

— Или в Рио: Копакабана, взгляд с сахарной горы, бабы… а это разве ничего не значит?

— У меня нет никакой охоты брать на себя из-за этого все тяготы. С корабля мы всегда имеем наилучший обзор. На суше вы такого никогда не увидите!

Теперь врач пытается снова подступиться к первому помощнику:

— Предположим, на пирсе стоит фея, которая говорит: «Вы можете загадать одно желание. Вы можете остаться на корабле или путешествовать по стране, а на большие расстояния даже летать. Путешествие оплачивается наличными, никаких отрицательных последствий в отношении карьеры и отпуска». Что бы вы сделали в таком случае?

— Остался бы здесь, естественно. В конце концов, я знаю, как это происходит.

— Но представьте себе все же по-настоящему: разве у вас нет желания просто пересечь Африку?

— Это я мог бы сделать, только находясь в отпуске. Но я не в отпуске! — говорит первый помощник упрямо.

— Вам же надо просто представить себе это! — настаивает врач, к моему удовольствию.

Тут уж первый помощник приходит в бешенство.

— Что все это значит? — говорит он, выпаливает «Приятного аппетита!» и исчезает.

— А теперь скажите-ка мне, как же выглядит эта фея? — спрашивает уже шеф. — У нее пышный бюст?

— Все, что пожелаете, — говорит врач.

— Вы просто боитесь, что здесь, на корабле, ваша аппаратура как-нибудь не так сработает, правда ведь? — пытаюсь теперь уже я поддразнивать шефа.

— Верно.

— А если бы добрая фея стояла на пирсе с уведомлением о вашей замене, что было бы тогда?

— Тогда я был бы оскорблен.

— Уф, — говорю я. — Приятного аппетита!

— К какому решению ты пришел? — спрашивает старик, когда я захожу к нему после послеобеденного сна.

— Сходить!

— Значит, все были «за»?

— Напротив!

— Да, — говорит старик по прошествии какого-то времени и смотрит внимательно на мое лицо: — Таким ты был всегда: «Как раз сейчас!» или «Сейчас как раз нет!» — На твоем месте я был бы осторожнее — я слышал, что ты выбросил за борт весь очищенный и нарезанный картофель для салата.

— Я?

— Да, ты! Так ты об этом не знаешь? Вы были во фьорде на яхте мичманами.

— Ерунда! — прерывает меня старик. — Но при словах «яхта» и «фьорд» мне в голову приходит кое-что другое. Это было во время путча Рёма. Когда в конце недели мы, Аякс и я, выехали с двумя между прочим очень симпатичными девушками, все было спокойно. Когда же мы возвращались, то заметили, что что-то не так. Были выставлены пулеметы. Была объявлена тревога. Нас разыскивали. Империя в опасности! Нам надо было доложиться командиру. К тому же у нас на борту был незадекларированный яичный ликер.

— Яичный ликер? — прерываю я старика. — Фу, и эту дрянь вы пили?

— Но он же был для дам. Ты совершенно сбиваешь меня с толку! Итак, у нас на борту было еще несколько вещей, и их мы должны были сдать для опечатания в мешке до появления таможенников.

— Итак, дошла очередь и до вас?

— Они держали себя в рамках, так как мы смогли убедительно заверить, что мы ни о чем не знали.

— Ну, а теперь вернемся к картофельному салату: как я слышал, ты нарезал картофель слишком тонко, и когда Аякс сказал тебе: «Из этого выйдет мусс, а не салат», то ударом ноги ты отправил за борт в воду всю миску. Так это было?

— Это чушь, естественно! Это был не картофель, это были огурцы. Салат из огурцов. Откуда ты знаешь эту историю?

— Передали по радио Норддайх, — говорю я на полном серьезе.

— Сортирные слухи, — хмурится старик и усмехается.

— А теперь дальше: итак, вы пришли на Мадейру, в Фуншал.

— Там нас приняли за советских…

— Как они додумались до такого?

— Мы плыли под красным флагом — гамбургским флагом с гамбургским гербом. Этого флага они не знали.

— А флаг вам был непременно нужен?

— Естественно! Так положено. Но когда потом все разъяснилось, местные жители сделали для нас очень много. Мы были первыми немцами, прибывшими туда после войны. Один португалец, которого звали Фрейташ Мартинш, был там агентом и большим другом немцев. Его жена была немкой, урожденная Шпорледер из Бремена. До войны он обслуживал корабли KdF,[43] «Роберт Лей», например, и имел неплохой бизнес. Когда появились мы, он сказал себе: «Раз уж пришла первая яхта… то вскоре придут и корабли KdF».

— Вероятно. Это Мартинш рьяно взялся за дело и достал для нас фрукты и все, что нам еще было нужно. А затем мы поплыли дальше. Следующая остановка была в Лас-Пальмас.

Там мы оставались какое-то время, так как Адо Корте нуждался в больничном уходе. А оттуда — в Кап Верде, на острова Зеленого мыса.

— Это звучит так, — прерываю я старика, — как будто вы совершали воскресную прогулку при штиле. Вы что же, постоянно имели хорошую погоду?

— То так — то эдак, — отбивается старик, — во всяком случае у нас была длительная стоянка на островах Зеленого мыса, так как у нас сломался болт на мачте. К счастью, мы это вовремя заметили. Новый болт выточил один немец, работавший в тамошней бункерной и гидротехнической фирме. Он не хотел брать с нас денег. Да, а потом мы пришли в Рио.