я увидел мою упрямую лошадь, спину которой разнесло ядро, а всё тело было пробито пулями!.. Я пешком выбрался на окраину города, торопясь поскорее покинуть его, потому что со всех сторон рушились горящие дома, и я боялся оказаться под их обломками. Наконец мне удалось выйти из города и дойти до берегов пруда.

День стоял жаркий. Ещё жарче было от огня, пожиравшего улицы, по которым я только что прошёл. Из-за этого я был весь в поту. Я задыхался и падал от усталости, потому что провёл всю ночь верхом по пути от Эйлау до Фридланда, затем галопом вернулся во Фридланд и ел последний раз только накануне. И теперь я с огорчением представлял себе, как мне придётся идти пешком под жгучим солнцем посреди очень высокой пшеницы, чтобы пересечь обширную равнину, отделявшую меня от Постенена, где я оставил маршала Ланна. Но счастливый случай пришёл мне на помощь ещё раз. Драгунская дивизия генерала Груши неподалёку от этого места атаковала противника. Столкновение было очень ожесточённым. Хотя этот бой принёс победу нашей дивизии, она тем не менее потеряла некоторое количество своих людей, и полковники, как обычно, приказали собрать лошадей убитых кавалеристов и вести их в поводу в тыл. Это было поручено отряду, который двигался отдельно от основной части дивизии. Я заметил этот пикет, в котором каждый драгун вёл в поводу четыре или пять лошадей. Они направлялись к пруду, чтобы напоить животных. Я обратился к офицеру, которого подобное множество лошадей очень обременяло, и он с радостью отдал мне одну из них. Я пообещал вечером вернуть её полку. Он даже указал мне очень хорошее животное, на котором ездил один из унтер-офицеров, погибший во время боя. Я сел на эту лошадь и быстро вернулся в Постенен. Едва я покинул берега пруда, как там разразился кровавый бой, начало которому положила отчаянная атака генерала Горчакова, предпринятая им для того, чтобы открыть себе путь к отступлению, захватив дорогу на Фридланд, занятую маршалом Неем. Русские части генерала Горчакова оказались между войсками маршала Нея и частями нашего центра, выдвинувшимися вперёд. Русские мужественно защищались в домах, окружавших пруд, так что, если бы я остался в том месте, где собирался отдохнуть в течение некоторого времени, я оказался бы в центре ужасной схватки. Я прибыл к маршалу Ланну в тот момент, когда его части направлялись к пруду, чтобы с тыла атаковать корпус Горчакова, который Ней фронтом вытеснял из города. Я смог предоставить маршалу Ланну ценные сведения о местности, где мы сражались.

Если на поле битвы при Фридланде французская армия взяла немного пленных, на следующий день и в последующие за ним всё изменилось, потому что русских преследовали по пятам. Они были полностью разгромлены и падали от усталости. Многие из них выходили из строя и ложились прямо в полях, где мы очень многих из них взяли в плен. Мы также подобрали много артиллерийских орудий. Все остатки армии Беннигсена, которым удалось уйти, поспешили переправиться через Неман, а за ним находился сам император России. Вероятно, помня об опасностях, испытанных им при Аустерлице, он не счёл нужным лично присутствовать при сражении у Фридланда и поторопился через день после нашей победы попросить о перемирии, на что Наполеон согласился.

Спустя три дня после памятной битвы при Фридланде французская армия наконец увидела перед собой город Тильзит и Неман, который в этом месте был удалён от границ Российской империи всего лишь на несколько лье.

После битвы в тылах победоносной армии царит скорбь: её путь отмечен трупами, умирающими и ранеными. В то же время воины, которые остались в живых, вскоре забывают о своих товарищах, павших на поле боя, и радуются своим успехам, весело идя вперёд к новым приключениям. При виде Немана радость наших солдат была безгранична. Противоположный берег Немана занимали остатки русской армии, которую французы только что разбили во всех боях. Наши войска громко пели, а во вражеском лагере царило мрачное молчание. Император Наполеон обосновался в Тильзите, его войска стали лагерем вокруг города.

Неман разделял обе армии: французы занимали левый берег, русские — правый. Император Александр попросил Наполеона о встрече. Она состоялась 25 июня в павильоне, который был специально построен на плоту, стоявшем на якоре посреди реки, на виду у обеих армий, расположившихся на обоих берегах Немана. Это было крайне внушительное зрелище. Оба императора прибыли, каждый со своей стороны, каждый в сопровождении лишь пяти главных лиц своей армии. Маршал Ланн льстил себя надеждой, что в этом качестве он будет сопровождать императора, но ему предпочли маршала Бесьера, близкого друга принца Мюрата, и Ланн не простил этим маршалам, что его, как он считал, обошли.

Так что маршал Ланн остался с нами на набережной Тильзита, откуда мы видели, как два императора подошли друг к другу и обнялись, что вызвало в обеих армиях громкие возгласы «Ура!» и «Да здравствует император!».

На следующий день, 26-го числа, во время второй встречи, которая также происходила в павильоне на Немане, русский император представил Наполеону своего несчастного друга — короля Пруссии. Король, потерявший из-за военных событий обширное королевство, от которого у него остался только маленький город Мемель и несколько ничтожных деревень, сохранял манеры, достойные потомков Фридриха Великого. Наполеон принял его вежливо, но холодно, потому что, как он считал, у него были причины жаловаться на этого короля и он планировал отобрать у него большую часть его государства.

Чтобы облегчить переговоры двух императоров, город Тильзит был объявлен нейтральным, и Наполеон уступил часть его русскому императору, который обосновался там со своей гвардией. Два государя провели вместе примерно 20 дней, в течение этого времени они решили судьбу Европы. Во время этих встреч прусский король был отправлен на правый берег. У него даже не было жилья в Тильзите, и приезжал он туда лишь очень редко. Однажды Наполеон отправился с визитом к несчастной королеве Пруссии, скорбь которой, как говорили, была весьма велика. Император пригласил её обедать с ним на следующий день. Она согласилась, наверняка скрепя сердце, но в момент заключения мира требовалось приложить все старания для того, чтобы смягчить гнев победителя. Наполеон и королева Пруссии искренне презирали друг друга. Она оскорбляла его в многочисленных прокламациях, а он отвечал ей тем же в своих бюллетенях. Однако во время их встречи эта взаимная ненависть не чувствовалась. Наполеон выглядел почтительным и предупредительным, королева казалась любезной и старалась покорить своего прежнего врага, который ей был тем более нужен,