— Мне сказали, — промолвил неизвестный, — что сегодня он тебя не пытал.

Томас промолчал, лишь сжался под одеялом.

— Он любит пытать огнем, — промолвил ночной гость. — Это все знают. Он вздрагивает, когда плоть начинает пузыриться.

Незнакомец подошел к огню, взял один из железных прутьев и положил его на тлеющие угольки, после чего подбросил в очаг еще поленьев. Сухое дерево загорелось быстро, и это дало Томасу возможность как следует разглядеть посетителя. У него было узкое желтоватое лицо, длинный нос, выдающийся подбородок и черные, зачесанные назад, открывая высокий лоб, волосы. Это было запоминающееся лицо, лицо человека умного и сурового.

— Я твой кузен, — сказал гость.

Внезапно Томаса пронзил приступ острой ненависти.

— Ты Ги Вексий?

— Я граф Астарак. — Он медленно приблизился к Томасу. — Скажи, участвовал ты в сражении при Креси?

— Участвовал.

— Лучником?

— Да.

— И в самом конце сражения, — сказал Ги Вексий, — ты прокричал три слова на латыни.

— Calix meux inebrians, — произнес Томас.

Ги Вексий примостился на краешке стола и долго внимательно смотрел на Томаса. Лицо гостя находилось в тени, так что узник не видел его выражения, лишь слабый блеск глаз.

— Calix meus inebrians, — повторил Вексий наконец. — Это тайный девиз нашей семьи. Не тот, что мы пишем на гербовых щитах. Ты знаешь, что мы там пишем?

— Нет.

— Pie repone te.

— В благочестии вера, — перевел Томас.

— Для лучника ты необычайно хорошо образован, — заметил его кузен.

Он встал и принялся расхаживать туда-сюда.

— На наших гербах начертано «Pie repone te», но наш истинный девиз «Calix meus inebrians». Мы тайные хранители Грааля. Наша семья хранила его поколениями, нам доверил его Бог, а твой отец похитил чашу.

— Ты убил его, — сказал Томас.

— И горжусь этим, — ответил Ги Вексий, после чего неожиданно остановился и повернулся к Хуктону. — Это ты в тот день стрелял из лука с холма?

— Я.

— Ты хорошо стреляешь, Томас.

— В тот день я впервые убил человека, — сказал Томас, — но ошибся.

— Ошибся?

— Я убил не того.

Ги Вексий улыбнулся, потом снова подошел к огню, вынул прут и, убедившись, что кончик разогрелся до тускло-красного свечения, сунул его обратно.

— Я убил твоего отца, — сказал он, — и твою невесту в Дареме, и еще я убил священника, который, очевидно, был твоим другом.

— Ты был слугой де Тайллебура? — догадался Томас, потрясенный этим признанием. Он и раньше ненавидел кузена, убившего его отца. А теперь к этой ненависти прибавилось еще две смерти.

— Я действительно был его слугой, — подтвердил Вексий. — То было покаяние, наложенное на меня де Тайллебуром, испытание смирением. Но теперь я снова солдат, и мне поручено вернуть Грааль.

Томас подтянул колени под одеялом.

— Если Грааль обладает таким могуществом, — спросил он, — то почему наша семья пала столь низко?

Ги Вексий ненадолго задумался над этим вопросом, а потом пожал плечами.

— Потому что мы постоянно ссорились, — сказал он, — потому что мы — грешники, потому что мы не были достойны реликвии. Но мы изменим это, Томас. Мы восстановим наши силы и возродим былую добродетель!

Ги Вексий наклонился к огню, вынул кочергу из пламени и взмахнул ею как мечом, так что она произвела шипящий звук и ее раскаленный докрасна кончик прочертил во мраке дугу света.

— Томас, а ты никогда не задумывался о том, чтобы помочь мне?

— Помочь тебе?

Вексий подошел поближе. Он по-прежнему размахивал железным прутом, так, что раскаленный металл оставлял в темноте след, как от падающей звезды, за которой тянулся тонкий шлейф дыма.

— Твой отец, — продолжил он, — был старшим братом в семье. Ты знал об этом? Будь ты законнорожденным, титул графа де Астарак по праву принадлежал бы тебе.

Он опустил кончик прута к самому лицу Томаса, так, что тот ощутил опаляющий жар.

— Давай действовать вместе! — пылко призвал Ги Вексий. — Расскажи мне, что знаешь, помоги вернуть книгу, и мы сообща отправимся на поиски Грааля.

Он присел перед братом на корточки.

— Мы должны возвысить нашу семью, Томас, — тихо, но с жаром произнес он, — возвысить превыше всех прочих родов в христианском мире. Могущество Грааля позволит нам возглавить новый Крестовый поход против неверных и покончить с ними навсегда. Томас, мы двое — помазанники Господа, хранители Грааля, и если мы объединимся, о нас долго потом будут рассказывать как о величайших святых воителях, каких когда-либо знала церковь. — Голос его звучал красиво, почти музыкально. — Ты поможешь мне, Томас?

— Нет.

Прут приблизился к правому глазу Хуктона, настолько близко, что казался ему мрачным раскаленным солнцем, но лучник не дрогнул. В том, что кузен действительно вознамерился выжечь ему кочергой глаз, он сомневался, но зато был уверен, что Ги Вексий хочет, чтобы Томас вздрогнул. А потому не шелохнулся.

— Твои приятели ушли от погони, — сообщил Вексий. — Представь себе, мы отправились за ними с отрядом в пятьдесят человек, но они каким-то образом ухитрились скрыться в лесу.

— Вот и прекрасно.

— Но единственное, что они могут сделать, — это отступить в Ла-Рош-Дерьен, а там они окажутся в ловушке. Которая очень скоро захлопнется.

Томас промолчал. Прут остыл и потемнел, и лучник наконец решился перевести дух.

— Как и все Вексии, — заметил Ги, убрав кочергу и поднявшись, — ты отличаешься отвагой, а также порядочной глупостью. Тебе известно, где находится Грааль?

— Нет.

Ги Вексий устремил на кузена пристальный взгляд, словно бы оценивая полученный ответ, а потом пожал плечами.

— Как ты думаешь, Томас, Грааль существует?

Помолчав, Томас дал ответ, в котором весь день отказывал де Тайллебуру:

— Да.

— Ты прав, — сказал Вексий, — ты прав. Он действительно существует. Мы владели им, а твой отец похитил его. И теперь только ты знаешь, как его найти.

— Я ничего об этом не знаю! — запротестовал Томас.

— Но де Тайллебур тебе не поверил, — заметил Вексий, опустив кочергу на стол. — Де Тайллебур жаждет Грааля, как голодающий хлеба. Он мечтает о нем. Он бредит чашей и видит ее во сне.

Помолчав, Вексий улыбнулся.

— Когда боль станет невыносимой, Томас, а этот миг обязательно настанет, и когда ты пожелаешь смерти, а это тоже не за горами, скажи де Тайллебуру, что раскаиваешься и хочешь стать моим человеком. Тогда боль прекратится, и ты будешь жить.