Третья комнатка оказалась последней. Окно было распахнуто настежь, на ветру трепетала полуоборванная марлевая занавеска. У окна – две кушетки, табуретка, стол. Ни Лины, ни пионеров – вообще ни одной живой души, кроме белого какаду в клетке на столе. Рядом с клеткой – старый «ундервуд». Я заметил, что из каретки криво торчал лист бумаги и машинально прочел единственную строку: «МЫ ГОРЯЧО ПОДДЕРЖИВАЕМ». Три слова заглавными буквами – и больше ничего. По стенам висели большие, метр на метр, цветные плакаты, отпечатанные типографским способом. Несколько президентов Прониных в разных видах, два одинаковых Дудони, оборонный министр Хорхой – грудь в орденах, голова в фуражке, пальцы в перстнях, – а рядом отдельный, уже самодельный, плакат с изображением непропорционально крупного сапога, попирающего злобную змею, гибрид гадюки с удавом: половина этой рептилии была кое-как раскрашена в цвет неба, вторая – в цвет песка.

Я пнул табуретку, заглянул под одну кушетку, под другую – пусто. Только слой пыли, несколько пустых бутылок, забытая бейсболка и сдувшийся футбольный мяч.

– Ломов, идем отсюда, времени мало. – Участливый Коля Доскин тронул меня за плечо. – Мы тут все осмотрели – пусто. Ни тайных комнат, ни подвала, ни чердака. Надо двигаться дальше.

– Нет, постойте! – Я вдруг сообразил, что если здесь пионеры переговаривались, какая-нибудь важная информация могла случайно застрять в мозгу какаду. – Надо еще носителя проверить. – Подойдя к клетке, я гаишным жезлом провел по прутьям клетки и сказал: – Эве-ли-на.

Какаду молчал, неприязненно разглядывая меня.

– Лина. – Я сократил имя.

– Линия, – нехотя буркнул попугай, словно делал одолжение, и, подумав, уточнил: – Фронта. Линия фронта проходит в сердце каждого… Пф! Пфф!

– Ли-на! – настойчиво повторил я.

– Линь, – снизошел какаду. – Линь-ка… Линяем отсюда… Линейка торжественная…

Я попробовал зайти с другого ключевого слова.

– Утрохин. Утро-хин.

– Утро красит нежным цветом стены древнего Кремля, – злобно произнес какаду. – Просыпается с рассветом. Кхе-кхе! – И больше ничего от него нельзя было добиться.

Следующий домик, который мы вчера отметили на схеме как Место, Откуда Стреляли В Бурова, был метрах в ста от этого. Маршрут прокладывал капитан, а я на бегу вертел головой вправо-влево – не увижу ли что-нибудь важное? Однако как назло по пути мы ничего и никого не заметили: если волонтеры и дрались с дружинниками, то в другой части Осколкова. Типичный турбазный теремок с жирной цифрой 5 на двери тоже не стал местом схватки: нас встретили выцветшие обои на стенах, пыльные лампы под потолком и офисная мебель, частично поломанная. Из трех комнат две оказались заставлены мешками. В одних лежали футболки с буквой «П», в других – серые фигурные макароны в виде звездочек. Третья комната тоже не принесла особых сюрпризов: ну еще несколько стульев бросового вида, стол и три платяных шкафа в стиле «дачная рухлядь». Я был зол и раздосадован. Я жаждал битвы, а враг улепетнул, оставив лишь следы присутствия: надкусанный бутерброд на столе, недопитый чай в фаянсовой кружке и ружье на стене. «То самое», – удовлетворенно сказал Буров и на всякий случай переломил «сайгу» через колено. Мы осмотрели комнату и, не найдя даже попугаев, уже собрались уйти прочь, как вдруг наш чуткий капитан поднял указательный палец и сказал:

– Не шевелитесь. Не дышите. Слу-шай-те!

Сначала мы не уловили никаких посторонних звуков, кроме приглушенного шума ветра на улице. Но потом из среднего шкафа явственно донеслось очень тихое, но целеустремленное царапанье. Распахнули шкаф, а он оказался липовым. Вернее, настоящей была передняя стенка, за ней пряталась укромная дверца, куда-то ведущая. Я поспешно рванул на себя ручку, запрыгнул в тесную темноту, нащупывая на стене выключатель… Лина?! Ты здесь?

Тусклая лампочка высветила комнатку-пенал без окон. Раскладушка у стены была аккуратно застелена – никакой пионер так не сумеет. Рядом – низенький трехногий столик, а на столике…

– Фридрих! Дорогой! Ты жив?

Скворец, маленький и одинокий, перестал царапать клювом прутья клетки и посмотрел на меня с упреком. «Почему так поздно? – прочел я в его глазах-бусинках. – Как мы теперь без Карла?»

– Фридрих, где Лина? Она тут была? Ли-на! – Я потеребил ногтем прутья.

Скворец молча склонил голову набок, и я увидел, куда показывает его клюв: на одном из прутьев висел знакомый брелок для ключей – маленький серебристый совенок, мой подарок.

Лина была здесь, ну конечно! Ее увели совсем недавно, и она оставила знак – для меня! Буров, человек опытный, проследил за моим взглядом, увидел брелок и все понял без объяснений.

– Николай, держи схему, – он сунул Доскину вид турбазы сверху. – В мелкие стычки старайтесь не вступать, бегите к связному пункту. По плану туда должна прибыть группа Валькова. А я возьму с «Проньки» нашего «Холивара» и облечу турбазу и вокруг: может, чего увижу…

Сейчас я бы с удовольствием вступил и в мелкие, и в крупные стычки, но пионеры, словно догадываясь об этом, по дороге ни разу не попались. Так что через две минуты мы оказались в связном – мрачном пятиугольном сарае в центре Осколково. Здесь была всего одна комната, зато большая и очень захламленная. Надеясь подраться, я поискал глазами пионеров, но они и отсюда предусмотрительно свалили. Сам сарай смахивал на берлогу Фишера – только видимого хаоса было намного больше, а что-то интересное попадалось куда реже и по углам.

Оглядевшись по сторонам, я заметил в одном из пяти углов верстак с тисками и слесарными инструментами, в другом – стол с телеграфным аппаратом, в третьем – шкаф, набитый банками с консервами. В четвертом углу висел уже порядком выцветший портрет Пронина верхом на лошади, а из пятого вверх уходила узенькая лестница: видимо, это был путь на голубятню. Всю середину комнаты оккупировали длинные ящики. Вальков, превративший волонтеров в трофейную команду, деловито руководил погрузкой в мешки каких-то карточек.

– Вот повезло! – похвастался мне замначштаба. – Тут у них вся пионерская картотека, клички вместе с именами и адресами. Три самых важных ящика прятали на голубятне – думали, дураки, там искать не будут. Теперь, если они затеют еще какую гадость, разыщем любого, и никакие маски и камуфляж не помогут… А вы еще не нашли девушку? – Ответ он прочел у меня на лице и торопливо добавил: – Погоди, Ломов, не паникуй, скоро появится наш адмирал – он там с волонтерами уже столовую прочесывает… Надеюсь, Андрюха ее найдет.

Но раньше, чем Наждачный, в связном сарае возник Фишер. Вид у него был разочарованный.

– И это – противник? – пожаловался он в пространство. – Тьфу! Я думал размяться, вспомнить былое. А здесь вместо гитлерюгенда какой-то сопливый юнгфольк. Нас шестьдесят, а их двести. У них биты, у нас – пенопластовая фигня. Казалось бы, контратакуйте… Нет, разбежались как тараканы. Привыкли на всех наезжать, а когда на них наехали – сразу в кусты… – Тут Вилли Максович заметил меня и Фридриха в клетке и коротко спросил: – Девушку нашли?