– Не советую! – подбегая, предупредил один из разметчиков. Руслан успел ухватить рукоятку «ТТ», прежде чем пуля из пистолета разметчика вошла ему в другое плечо.

– Убей меня, пес! – протяжно закричал он. – Убей!

Патлатый стремительно приближался к выезжавшему на взлетную полосу «У-2» Яна. Самолет начал разбег по полосе.

– Один взлетает! – прокричал в переговорное устройство бегущий к аэроплану мужчина. За ним мчался другой.

– Успеет! – крикнул он.

– Кто? – обернулся первый.

– Гляди! – показывая рукой в сторону самолета, воскликнул второй. Наперерез «У-2» мчался крытый брезентом «уазик».

– Давай, Ромов, – в один голос прошептали мужчины. – Давай!

«Уазик» с силой врезался в самолет. Тот, чиркнул левым крылом о бетон взлетной полосы и, подпрыгнув, ударился носом в землю. И сразу грохнул взрыв.

– Есть! – в один голос заорали оба мужчины. – А Ромов? – Они бросились к горящим обломкам.

– Взлетает, сука, – тут же остановившись, процедил первый.

– Игорь не даст, – сказал второй.

Они видели, как на крыло самолета пытается влезть патлатый.

– Взлечу! – видя на полосе горящий хвост самолета, крикнул Ян. – Аллах акбар!

Патлатый, чувствуя, что вот-вот сорвется, выхватил пистолет и, падая вниз, выстрелил в бак самолета.

– Аллах велик! – восторженно прокричал Ян, почувствовав, что «У-2» взлетает.

– Не уйдешь, сука!.. – простонал патлатый со сломанной ногой и окровавленным лицом.

Из бака самолета била огненная струя. Раздался взрыв. Объятый пламенем, «У-2» рухнул на поле. От городка к аэродрому приближались четыре вертолета.

Белгород

– Как вы? – остановившись, спросила сидевшую между Иваном и Валерием Лену стюардесса.

– Пока нормально, – с вымученной улыбкой отозвалась та.

Через проход от Ивана находилась Луиза. Шарафутдин с незнакомым мужчиной сидели на два ряда впереди.

– Ну молодцы наши! – громко говорил крупный мужчина с загорелой лысиной в сером костюме. – Сделали Швейцарию как детей – четыре – один. А перед этим с Ирландией один – один сыграли. Молотки парни!

– Послушайте, – к нему подошла стюардесса, – пожалуйста, выражайте свое восхищение потише. Впереди сидит беременная женщина.

– Понял, – кивнул тот. – И почему вы, стюардессы, все красивые такие? – отпустил он нехитрый комплимент. – Посмотришь на вас…

– Так у них отбор специальный, – вмешался сидевший рядом с ним худой, интеллигентного вида мужчина в очках, – как на конкурсе красоты.

– Надо выжечь к такой-то матери всю их Чеченскую республику, – повернувшись к сидевшему слева плотному мужчине, говорил пожилой человек. – И тогда порядок будет, и рвать нигде ничего не станут. Сталин не зря их братию всю в войну к едрене матери выслал.

– Сталин и русских в лагеря отправлял, и военачальников немало. Так что всех под одну гребенку стричь нельзя.

«Я тебя, старого пса, – делая вид, что дремлет, думал сидевший рядом с ним атлет, – первого прикончу».

Сидевший за любителем футбола Скорпион спокойно разгадывал кроссворд в «Огоньке».

«Ну вот и все, – с тоской думала Луиза. – Я могла и не лететь. Но наверняка было бы еще хуже. Только бы больно не было», – вздохнула она.

«Пассажиров девяносто два, – думал Ягуар, – мужчин, способных оказать сопротивление, человек десять, ну, может, двенадцать. Военных никого, в этом плане нам повезло. Осталось, – он посмотрел на часы, – пятнадцать минут. Чеченка нервничает. Она выбрала безболезненный уход из жизни. Все произойдет очень быстро, никто и испугаться не успеет. Конечно, хуже всех будет Скорпиону – видеть стремительно приближающуюся цель. Я бы, наверное, не смог, – признался он себе, – так спокойно в течение нескольких месяцев отрабатывать полет в смерть. – Криво улыбнувшись, он покосился на Шарафутдина. – Интересно было бы знать, о чем думает каждый?»

«На время смотрит, – Шарафутдин отметил движение головы Ягуара. – Он совершенно спокоен. Может, только внешне? – подумал он. – Хотя я тоже не переживаю. Ведь это все равно скоро закончилось бы. Интересно, почувствуем мы что-нибудь или нет? Скорее всего не успеем. Конечно, это лучше, чем скитание по горам или тяжелое ранение, когда помощи ждать неоткуда и только враги могут тебя найти. В центре я бы тоже долго не прожил. Все шло к тому, что меня забросили бы в Ирак или в Афганистан. А умирать за чужую страну я не хочу. Да что сейчас думать… Остается одно – Аллах акбар, и все. Может, действительно рай есть и мы обретем вечность? – Шарафутдин покосился на Ягуара. – Он сам верит в это? Двое из его людей перевязали себе члены. – Он усмехнулся. – По примеру палестинцы перед терактом для семи девственниц член берегут. Учитель говорил, что тело – как скафандр, освободи душу и будешь жить вечно. А как же член? – снова усмехнулся он. – Или он к этому самому скафандру отношения не имеет?»

«Неудобно, – думал сидевший у иллюминатора шахид. – Толстая гяурка, а у прохода гяур. Толстую быстро не проскочишь. Гяура бить сразу нельзя. Ягуар сказал, когда поймут, что захватываем самолет, не раньше. Толстая гяурка помешает…» Он покосился на сидевшую рядом полнотелую русоволосую женщину.

Воронеж

– Снайперы находились в аэропорту, – вздохнул полный седоватый мужчина. – И, надо сказать, очень и очень кстати. Правильно, что били сразу на поражение. В машине у этих мужиков нашли гранаты, пистолеты были у всех. Шахидка направлялась к зданию аэропорта. Снайпер заметил движение. Ясно, что похищение детей Павла Игоревича Кудрявцева связано с этой группой, которая, видимо, пыталась захватить самолет. Больше нам, к сожалению, ничего не известно.

– Сюда вылетает представитель ФСБ, – проговорил генерал-лейтенант МВД. – Хотя власти хранят полное молчание, но снайперы в аэропорту оказались не просто так.

– Господи, – простонала мечущаяся по кровати Анна Николаевна, – Валера, сынок… Господи! – повторяла она чуть слышным голосом.

– Я не знаю, что с ней случилось, – взволнованно объясняла стоявшая у кровати Шура. – Вроде все было как всегда. Она даже поела, попила чаю, мы поговорили о новостях, которые услышали по телевизору, и вдруг часов в восемь ей стало плохо. Она постоянно повторяет имя сына. Видите? Что с ней, Ирина Анатольевна? – спросила она у женщины лет сорока в белом халате.

– Она волнуется, – отозвалась та. – Может, материнское сердце вещун и чувствует беду с сыном, – неуверенно произнесла врач.

– Прости ты меня ради Бога, Паша! – стоя на коленях, умоляла Тоня. – Разреши хоть иногда видеть Толю. Я…

Павел смотрел в окно и нервно курил.

– Я была с Антоном, – приглушенно сказала Тоня. – Когда он уехал в Чечню, я поняла, что беременна. А тут ты… – Не договорив, она в голос заплакала и ткнулась лбом в пол.