Рубенс по телеграфу отдал приказ о срочной мобилизации расквартированной в Ставрополье Второй Южной армии. Серго Абашидзе, только неделю назад прикатившему в Питер, предстояло спешно вернуться в войска. Постепенно совещание вернулось в рабочую колею. Начали обсуждать вопросы финансирования, которые совсем недавно завязли в Думе.

И вдруг…

– Господа… – вбежал младший Рубенс, споткнулся, обвел взглядом притихших высших чиновников. – Господа, только что на спецпаровике из Вятки приехали министр Лопата и сенатор Саничев. Они сумели вырваться из кольца окружения. Наши эшелоны остановлены недалеко от Перми. Там серьезный бунт, рассеяны все местные гарнизоны, каторжане вырвались на волю… Президент Кузнец приказал отцепить свой вагон и вместе с семьей поехал в Пермь. С ним было лишь несколько человек… Его вагон… – Мишка Рубенс сглотнул, не в силах говорить.

– Что «его вагон»? – угрожающе приподнялся командир жандармов. Следом за ним повскакали остальные.

– Его вагон вместе с дрезиной потерпел крушение. В тишине стало слышно, как скребется под полом мышь. Первым пришел в себя Рубенс-старший.

– Немедленно пошлите трех независимых курьеров, – распорядился он. – Пошлите самый быстроходный дирижабль. В Вятке комендантом сидит майор Олейник, человек надежный. От моего имени попросите его отправить бронепоезд. Немедленно найдите старшего воспитателя интерната. Нам нужно, чтобы кто-нибудь из Качалыциков вылетел туда на змее. Соглашайтесь на любые условия…

– Разрешите нам войти?! – В дверях образовалась пробка. Охрана с кем-то горячо препиралась.

– Господин Рубенс, к вам – министр Лопата и сенатор Саничев…. – выкрикнул начальник караула. – У них есть пропуска, но на сегодня не заявлено… Просят немедленно принять их.

– Откуда они взялись? Саничев должен быть в Орле!

– Пропусти!

Папа Лопата ворвался в зал заседаний, размахивая министерским пропуском. Одежда на нем почернела и пропахла дымом. Волосы стояли дыбом, физиономия неровно заросла бородой. Папа Саничев выглядел не лучше. Его куртку и штаны словно погрызли псы. Депутатский значок погнулся пополам, на щеке кровоточил свежий шрам.

Оба высокопоставленных чиновника произвели именно то впечатление, которое намеревались произвести. Члены Военного Совета повскакали с мест.

– Что там? Что случилось?

– Я сам был там… – страдальчески выдавил Кирилл Лопата. – Я видел, как сгорел его вагон. Можно никого не посылать… Я боюсь, что все переселенцы погибли.

Моника Арро ахнула, зажав рот ладошкой. Фон Борк выругался по-немецки.

– Как погибли? Там четыре эшелона, с полным вооружением. Это невозможно!

– На них напали Качалыцики. Северные Качальщики взбунтовались и освободили каторжан. На переселенцев напала целая армия. Сейчас к Перми никто не прорвется, восстал весь Урал.

– Их вел генерал Даляр! Он не мог уступить каким-то каторжанам!

– А что вы там делали? – спросил у потрепанных клерков начальник полиции.

– Я был в Вятке, по делам таможенной службы, – быстро произнес Лопата. – Мне должны были отчитаться о поставках картофеля и леса, в обмен на финские машины. Когда я услышал, то сразу рванул в Пермь, но там ад…

– Я срочно подниму гарнизон! – взвился Руслан Абашидзе.

– Тихо! – гаркнул Рубенс. – Но… видели ли… – вице-президент запнулся. – Видел ли кто-нибудь тело Кузнеца?

– Да, да, – поспешно подтвердил папа Саничев, преданно глядя вице-президенту в глаза. – Его опознали шестнадцать человек из свиты. Его убили прямо в вагоне. У нас огромная беда… Кузнеца больше нет.

Невзрачный особняк на набережной Карповки с утра принимал гостей. За плотно задернутыми шторами, в накуренной зале, собрались главные заговорщики.

– Что же будет? – в который раз спросил высокий, в маске.

– Прекрати метаться! – Женщина хлопнула ладонью о подлокотник дорогого кресла. Затем нервно набила трубку табаком. Слуга поднес ей огонь.

В дверь постучали. Вошли те же двое, что подсаживались возле Мариинского дворца в бронеавтомобиль. Оба в темных плащах, но без масок. В свете последних событий обозначать свою принадлежность к силовым структурам становилось опасно.

– Что там? – Высокий брезгливо кивнул на дверь, имея в виду улицы и площади столицы.

– Чернь бунтует, – коротышка вздохнул, расстегнул застежки плаща и оказался в военном френче со споротыми знаками отличия. – Слухи невозможно сдержать. Как только стало известно о гибели Кузнеца, эти подонки посходили с ума.

– Так они радуются или плачут? – осведомилась женщина в бриллиантах.

– Вы разве не знаете собственный народ, госпожа? – угодливо склонился второй гость. Это был тот краснолицый вельможа, подговаривавший депутатов Думы к бунту. – Они смеются и плачут одновременно. Им всего лишь нужен повод для пьянки и драки. Они уже начали громить магазины и склады.

Тихонько скрипнула внутренняя дверь. В жарко натопленную комнату вошел пятый участник совещания. Широкий, седой и грузный, он, тем не менее, передвигался с хозяйской львиной грацией. Оба гостя вскочили и вытянулись по струнке.

– Сидите-сидите, – махнул им седой. Наклонился, поцеловал руку женщине. – Я только что от старого Рубенса…

– Как он? – жадно подалась вперед женщина.

– Он пьет, – седой отошел к плотно занавешенному окну, в щелочку посмотрел на улицу. – Милая, тебе надо навестить его. Ты все-таки его дочь. Все давно забыто. Возможно, сейчас самое время…

– Самое время помириться с папашей? – грустно усмехнулась женщина. – Слушай, помолчи-ка. Кузнец загнал меня в Сибирь, и за что?! За то, что я поставила его начальником стражи моего же каравана! Ты разве забыл?! Кто он был такой, этот пре-зи-дент? Никто. Проснувшийся Демон. Глупый мальчишка, выживший после Большой смерти в хрустальном гробу. Мой отец накормил и обогрел его и принял в коммуну Эрмитажа. Другие продали бы его подземникам или в рабство к шептунам! А Рубенс взял его к себе, и я взяла его в торговый караван. Я приподняла его из грязи, а он продался Качалыцикам, окружил себя колдунами и убийцами. А кого не успел убить, сослал в леса! А что же сделал мой отец, чтобы спасти родную дочь?.. – Женщина обвела притихших слушателей горящим взглядом. В ее зрачках плясало пламя свечей. – Мой отец отправился лизать сапоги новому губернатору! Он служил Кузнецу много лет, пока я гнила в землянке, среди сугробов! А нынче ты предлагаешь мне пойти и броситься папаше на грудь?!

Повисла тишина. В тишине стали слышны далекие выстрелы и рев пьяной толпы.

– Я предлагаю тебе власть, – напомнил седой. – Многие помнят о твоем унижении. Многие помнят о твоем супруге, бывшем губернаторе Петербурга. Многие будут рады увидеть тебя во главе города. Сильные люди. Хозяева нефти и леса.