— Но даже при такой экономии, нам вряд ли хватит денег до конца путешествия.

— Может, и хватило бы, если бы не крюк, который мы сделали после нападения в монастыре. Надо было хотя бы не уходить так далеко от главной дороги, — рассуждал Морис. — Этот маневр стоил нам десяти, а то и двенадцати лишних дней пути. Мы бы уже давно могли быть в Париже.

Герольт пожал плечами и ответил:

— Если бы не этот крюк, мы могли бы лишиться Святого Грааля, а куски наших тел валялись бы в придорожных кустах. Нет уж, чтобы сбить искарисов со следа, лучше проехать еще половину Франции. А дополнительные мучения и сон под крышей только через ночь — это вполне приемлемая плата за жизнь и Святой Грааль.

Морис молчал. Он ведь и сам проголосовал за то, чтобы проделать этот огромный крюк, чтобы, потратив почти три недели, добраться до Берри. И деньги им действительно приходилось тратить более чем осмотрительно. На следующий день путники должны были добраться до Луары. Вряд ли паромщик переправит их на другой берег за простое «спасибо». Беречь деньги в кошельке им приходилось и для того, чтобы покупать лошадям корм. Поддерживать силы животных было гораздо важнее, чем получать уютный ночлег или сытный ужин, не говоря уже о пиве и тем более вине.

Приблизившись к холмам, путники начали высматривать подходящее для стоянки место. Однако лес здесь был слишком густым для того, чтобы туда могла заехать карета. Проехав еще немного, путники заметили небольшую просеку слева от дороги.

Морис махнул Мак-Айвору рукой, и карета вслед за всадниками въехала в подлесок. Шотландцу пришлось изрядно потрудиться, чтобы провести карету между деревьями. Его уже начинали одолевать сомнения, смогут ли они утром развернуться и выехать обратно на дорогу. Разворачивать карету вручную было бы слишком тяжело, да и времени это заняло бы слишком много. Но внезапно путники натолкнулись на небольшую неровную поляну, заваленную хворостом. Рядом протекал ручей. Это место оказалось идеальным для ночлега. И экипаж здесь можно было легко развернуть к дороге.

Когда карету качнуло на колдобине, Беатрису, сидящую внутри, как следует тряхнуло. На ее лице, как и на лицах остальных путников, невзгоды минувших дней тоже оставили отпечаток. Уголки рта, неизменно опущенные вниз, осунувшееся лицо — все это нисколько ее не украшало.

— Здесь мы и остановимся, Морис? — услышал Герольт. Француз протягивал руку выходившей из кареты девушке.

— К сожалению, ничего другого нам не остается, — с сожалением произнес тот. — Ведь вы не хотите остаться без горячего завтрака?

Девушка посмотрела на Мориса как на внезапно сошедшего с ума человека.

— Мне очень жаль, но положение наше именно таково.

Тарик выбрался из кареты вслед за Беатрисой и тут же принялся разминать свои одеревеневшие члены.

— Подвигайтесь немного, чтобы согреться, — посоветовал он Беатрисе. — А я тем временем соберу дрова. Сейчас мы создадим уют.

— Да, при помощи воды, черствого хлеба и куска старого сыра, — мрачно пробормотала Беатриса. — Уютнее не бывает.

Тарик ничего не ответил и пошел прочь от кареты. Когда левантиец проходил мимо, Герольт услышал, как он бормочет себе под нос:

— Нет, ведь это же бочка меда с ложкой желчи… Разговор разумного существа с ослом — это постоянная пытка…

Герольт рассмеялся: Тарик, как всегда, попал в самую точку. Затем он расседлал свою лошадь. Ее надо было напоить и накормить.

Тем временем Мак-Айвор отправился в чащу, дабы справить там малую нужду. Едва шотландец скрылся за деревьями, путники услышали его ликующий крик.

— Святой Антоний, покровитель всех рыцарей, спасибо, что ты привел нас в это место! Спасибо ему и Господу Богу за этот чудесный подарок!

— Что случилось? Уж не нашел ли ты под своей струей пару трюфелей? — отозвался Морис.

— Нет, кое-что получше! Сегодня у нас будет праздничный ужин, друзья! — радостно прокричал Мак-Айвор, выходя из леса. В поднятой руке он держал огромного жирного зайца. — Он попался в силки, которые, по всей видимости, расставил браконьер.

— Бедняга, — произнес Герольт. Но когда он подумал о приготовленной на костре зайчатине, рот его наполнился слюной.

— Лучше забрось силки куда-нибудь подальше, — порекомендовал Тарик. — Так надежнее будет.

Мак-Айвор тут же последовал совету. Он снял с толстой палки петлю, которую привязал неизвестный охотник или браконьер, и забросил ее в бурелом на другой стороне поляны.

Пока Тарик разжигал костер, Мак-Айвор освежевал зайца и умело разрубил тушу на несколько больших кусков. Внутренности, для приготовления которых требовалось меньше времени, он очистил и нанизал на прутья, которые Герольт кинжалом вырезал из кустарника. Эту вкуснятину они опробуют в первую очередь.

Редко путникам доводилось есть что-то более вкусное, чем эта зайчатина, приготовленная на костре. Сидя на краю поляны у костра, они съели зайца без остатка. Жир капал с их пальцев, а кости летели в костер лишь после того, как на них не оставалось ни одного волоконца мяса.

Мак-Айвор сытно икнул и похлопал себя по животу.

— Я согласен на такую роскошную жизнь, друзья мои. Если бы мы так ужинали каждый вечер, никому бы и в голову не пришло ныть и жаловаться.

Тарик ухмыльнулся.

— Правильно, Железный Глаз. Сытый бык соломинку не подбирает.

Как обычно, на ночь Беатриса и Элоиза устроились в карете. Хотя та и не спасала от холода, но укрывала от ледяного ветра. На сиденья рыцари опустили смастеренную ими из веток решетку, поверх которой сестры положили старое покрывало, за гроши купленное в Оверни. Лежа на этой решетке, сестры Гранвиль могли растянуться во весь рост. Хотя сучки и кололи их тела через покрывало, переносить это неудобство было все же легче, чем сон на слишком коротких сиденьях.

Рыцари принесли из кареты мешок со священной чашей, легли поближе к углям погасшего костра и закутались в плащи, положив рядом с собой обнаженное оружие. Дождя не было, снег не шел — погода была прекрасная. Будучи людьми военными, они привыкли ночевать под открытым небом. Если бы не ночное происшествие в монастыре, у них не было бы причин роптать на дорожные тяготы.

Утром, выезжая из леса, путники увидели на дороге крестьянина, сидевшего на груженной вилами и граблями телеге. Когда тот заметил показавшихся между деревьями рыцарей, его обветренное лицо исказила гримаса страха. Вероятно, он принял их за разбойников с большой дороги, а потому подобрал вожжи и хлестнул ими по спине своей лошаденки. Та понеслась во всю прыть.

Ехать путникам надо было в ту же сторону, куда умчался крестьянин.

— Может быть, поедем другой дорогой? — предложил Герольт.

— Если ты покажешь мне другую дорогу, то с удовольствием, — сухо сказал Морис, сидевший в этот день на козлах. — Только я ее что-то не вижу. И почему, кстати, мы должны бояться простого мужика?