Его остановил долетевший с внешнего двора звук рога. Дайтон вздрогнул и выглянул из-за зубцов. Внизу он увидел величественного рыцаря в вороненых доспехах верхом на коне. Вокруг него толпилось несколько ратников. Блики огня грозно отражались от их доспехов. Среди догоревших и еще пылающих строений, среди клубов густого дыма, трупов людей и животных он показался Дайтону почти нереальным. Дайтону, но отнюдь не барону Майсгрейву. Тот почти бегом вернулся на стену и безбоязненно показался в амбразуре.

Рыцарь опустил оправленный в серебро рог.

– Приветствую тебя, барон Нейуорта.

Голос был низкий, рокочущий, с сильным шотландским акцентом.

Дайтон не мог различить лица говорившего, но Майсгрейв, похоже, сразу его узнал.

– Ты славно поприветствовал меня этой ночью, Дуглас.

Всадник насмешливо поклонился в седле.

– За мной долг, за кровь моих людей во время Господнего перемирия, не так ли, Бурый Орел? Разве я не обещал, что отомщу?

– Не я пришел с мечом на твои земли в дни Святого Рождества. Однако сейчас не время обмениваться долговыми расписками. Что ты хочешь сказать мне, граф Ангус?

Всадник выехал вперед, и теперь его конь стоял на досках моста перед башней.

– Ты и твои люди храбро бились все эти дни. А я умею чтить доблесть. И я предлагаю тебе сдаться, Бурый Орел, сдаться в почетный плен. Тебе и твоей семье ничто не будет угрожать, я же потребую за тебя, как за сторонника Перси, выкуп. Твоих людей я отпущу. Даю слово Дугласа.

– Разве Нейуорт так ослабел, что вы предлагаете ему сдачу? Или вы решили, что мы уже ни на что не годны?

– Я сказал, что только из уважения к вашей храбрости готов пощадить вас.

– А не потому ли, что герцог Олбэни утомился штурмовать Нейуорт и отвел большую часть королевских войск? Вспомни, граф, разве когда-нибудь шотландцы перешагивали через Нейуортский утес?

– Ты гордец, Майсгрейв! Однако все меняется в этом мире, и если Дугласы, по-твоему, не столь славный род, чтобы ты признал себя их пленником, то тебе не устоять против Дугласов, Скоттов и Хьюмов. А уж тогда не жди пощады.

Один из всадников за спиной графа Ангуса вздыбил коня и испустил воинственный клич, однако Дуглас остановил его резким движением.

– Ты видишь, барон, сколько ненависти накопилось у этих людей? И, если ты ответишь отказом, они будут только рады. Клянусь Бригиттой Дугласской, пленение Бурого Орла – честь для Ангусов, я же сохраню жизнь тому, кто по праву носит рыцарский пояс… В противном случае я отступлюсь от тебя и присоединюсь к осаждающим. Да будет тебе известно, герцог Олбэни и Ричард Глостер подписали мирное соглашение, по которому англичане разрешают шотландцам взять твою жизнь. Тебе неоткуда ждать помощи, Майсгрейв.

Дайтон про себя проклял всех Дугласов со времен битвы при Лонкарти[70]. Если Майсгрейв послушает графа Ангуса, он может спастись.

На какой-то миг все смолкло, лишь трещали, обрушиваясь, стропила да испуганно ржали и фыркали в дыму лошади. И тут, к отчаянию Дайтона, Майсгрейв сказал, что обдумает предложение графа и даст ответ через несколько минут.

– И вы поверите этому шотландцу? – воскликнул Дайтон. – Уступите тогда, когда о вас гремит слава как о непобедимом английском воителе?

– Молчи, Джон! – оборвал его Майсгрейв. – Если то, что говорит Дуглас о союзе между Англией и Шотландией, правда, мы погибли. А Дуглас, хоть и гордец и сверх меры жесток, но лжецом его никак нельзя назвать.

Он обратился к окружавшим его ратникам. Спросил о запасах камней и стрел. Велел поднять руки тем, кто еще в состоянии сражаться, пересчитал их, выяснил, сколько сегодня убито и ранено. Дайтон скрежетал зубами. Он один знал, что вот-вот появятся отряды англичан герцога Глостера, чтобы помочь Нейуорту остаться английской крепостью, но не мог этого сказать, ибо не сумел бы дать объяснение, откуда это знает. Дайтон опустил глаза – и сейчас же увидел стрелу. Ту самую, которую столь тщетно искал совсем недавно. Она лежала на самом краю амбразуры, тяжелая оперенная стрела со стальным наконечником.

Дайтон машинально поднял ее, сознавая с горечью, что теперь она совершенно бесполезна. Майсгрейв стоял рядом с ним, их окружали его люди. От бессильной ярости Дайтону хотелось завыть. Воспаленный мозг лихорадочно работал. Прячась за клубами дыма, он поднял чей-то лук и отошел под арку надвратной башни, откуда он не был виден толпящимся на стене нейуортцам. Здесь он, крадучись, подбежал к крытой бойнице, наложил стрелу и резко вскинул лук, целясь в Дугласа. Граф был совсем близко, но Дайтон и не ставил себе целью убить его. Поэтому он тщательно прицелился в шею коня шотландца и мягко отпустил тетиву.

Конь под Дугласом взвился с неистовым ржанием, колотя в воздухе передними копытами. Граф еще ничего не успел понять, как уже лежал, подмятый раненым, конвульсивно бьющимся животным. Граф богохульствовал и проклинал все на свете, а пуще всего Нейуорт и его коварного хозяина.

Казалось, что люди барона оцепенели, а придя в себя, кинулись к стене. Дайтон беззвучно выскользнул из башни и, воспользовавшись всеобщим замешательством, присоединился к ним. Он видел, как люди Дугласа извлекли своего господина из-под туши коня, как сам граф, постояв минуту над умирающим животным, вскинул руку в железной перчатке и сжал ее в кулак.

– Будь ты проклят, Майсгрейв! Я жестоко ошибался в тебе. Ты всего лишь лживый ублюдок. Клянусь Бригиттой Дугласской, ты сегодня же будешь гореть в аду, и это так же верно, как то, что я христианин!

Выхватив кинжал, он добил коня и направился к своим людям. В воздухе засвистели стрелы, и один из защитников крепости, хрипя и захлебываясь кровью, повис на парапете. Майсгрейв повернул к своим людям бледное как маска лицо.

– Кто?.. Кто посмел?!

Все молчали. Робин, выглянув из-под зубца, негромко заметил:

– Клянусь святым Катбертом, это уже неважно. По крайней мере, Дуглас слов на ветер не бросает.

Шотландцы уже волокли к воротам таран.

В этот миг Дайтон обратился к Майсгрейву:

– Сэр Филип, у меня есть мысль. Нам удалось местами поджечь этот навес над тараном. Это не тревожит осаждающих, но этого огня достаточно, чтобы воспламенить порох, если тот упадет сверху.

Майсгрейв замер, раздумывая, потом улыбнулся.

– Недурно придумано, Джон Дайтон. У тебя голова варит, и мы воспользуемся твоим советом.

Он тут же кликнул несколько человек и приказал принести снизу бочонок с порохом. Когда посланные возвратились, Дайтон велел всем отойти, сказав, что при взрыве многих может ранить, сам же вместе с бароном понес бочонок к той башне, откуда он стрелял в коня Дугласа.