— Твой лоб, смотри, большая рана!

Все изменилось в считанные секунды, не враг стоял передо мной, а озабоченный моим состоянием товарищ. Румын продолжал кричать: «Пешков, доктор Пешков, проблема!»

— Ничего! — крикнул я и потянулся ко лбу, но когда я пощупал череп от левого глаза до макушки, снова закружилась голова, и ноги подкосились…

Я потерял сознание или из-за психического шока, или из-за удара, или из-за потери крови. Откуда-то издалека я услышал голос фельдшера Пешкова:

— Мы должны сделать вливания, он теряет много крови. Йорданов, иди сюда, поговори с ним по-болгарски! Не давай ему спать! — кричал украинец тревожно.

Мой земляк стоял рядом со мной и начал говорить мне что-то, но у меня не было сил сосредоточиться на его словах. Пешков вернулся с инструментами и сердито сказал Йорданову:

— Спрашивай о чем-то конкретном, чтобы он отвечал, пока я буду зашивать рану.

— Что случилось, брат, я думал, ты уже измолотил этого румына?

— Все в порядке! — сказал я ему. Каждое произнесенное слово стоило мне невероятных усилий. — Скажи им, я просто упал с грузовика во время разгрузки.

— Слишком поздно. Кормье всерьез заволновался. Все уже знают о твоей драке с румыном, и состояние у тебя плохое. Но у тебя останется классный шрам.

— Спроси его, когда он родился! — воскликнул Пешков нервно.

— Так из-за чего вы дрались? — продолжал по-болгарски Йорданов.

— Из-за вилки.

— Бля, так драка из-за вилки!

Впервые я понял, что мы действительно подрались из-за глупой вилки. Я был готов драться до смерти во имя какой-то сомнительной чести. По своей сути это было очень плохое стечение обстоятельств. Во мне все еще бурлило желание встать и продолжить драку, но я вспомнил тревожный взгляд румына, который ударил меня, и смутился. Я мог бы сдержать свой гнев или просто простить. Все решится в тот момент, когда мы снова встанем друг против друга.

— Когда он родился? — снова спросил Пешков.

— Может быть, он не знает, — пошутил Йорданов.

— Так, вероятно, он был без сознания, — украинец заволновался и влил мне в рот лекарство. — Нужно вызвать вертолет.

Это были последние слова, которые я услышал, после чего голоса стали отдаляться, и я уже видел сон. Во сне я свободно летел над пустыней, наслаждаясь огромными песчаными дюнами, но вдруг проснулся от звука мощного двигателя. В самом деле, я летел, но все вокруг было темно. Я не знал, было это сном или явью. Я попытался встать, но голова была тяжелой, как будто из свинца. Я вспомнил о драке с румыном, потянулся ко лбу и нащупал огромную повязку. Это успокоило меня, но когда я коснулся черепа, то понял — мне не снилось. Я был в вертолете рядом с полковником, и надо мной стоял военный врач.

— Пока будут легионеры, всегда будут и происшествия, — услышал я комментарий капитана медчасти и снова погрузился в сон.

Я проснулся во время посадки на базе. Два фельдшера понесли меня на носилках к отделению госпиталя. Лечащим врачом оказалась красивая женщина — лейтенант французской армии. Она сразу же сказала, что мне надо сделать несколько снимков черепа, и фельдшеры снова понесли меня вверх и вниз на носилках. Когда меня наконец положили в палату к другим легионерам, больным малярией, моя врач пришла посмотреть рану.

— Помимо того что мой коллега предотвратил потерю крови, он сделал очень хороший с эстетической точки зрения шов. Рана большая, но сотрясения мозга нет, череп просто поцарапан, поэтому через несколько дней вы встанете на ноги. Теперь отдыхайте!

Я смотрел на эту красивую женщину, которая говорила со мной так успокаивающе, и решил, что я уже в раю. На этот раз я уснул глубоко и непробудно. Я открыл глаза на следующий день во второй половине дня. С тех пор как я вступил в легион, я так не высыпался. Мне все еще делали вливания, но я чувствовал, что восстанавливаюсь. Я был очень смущен случившимся. В течение нескольких секунд все приняло странный оборот: драка из-за вилки, затем отправка на базу на вертолете. Я знал, что буду наказан, но, по крайней мере, в ближайшие несколько дней я мог отдохнуть.

Я еще лежал в постели, когда старшина Кормье приехал ко мне в больницу. Мой взвод вернулся из успешной миссии, и теперь командира взвода вызвали к полковнику, чтобы он сообщил о происшествии. Кормье быстро расспросил меня о драке, потом посмотрел на меня и строго предупредил:

— Не хочу слышать о таких драках! Вы легионеры и братья по оружию. Мне в следующей кампании нужен механик, поэтому ты возьмешь на себя ответственность за все.

— Oui, mon adjudant.

Три дня спустя красивая врачиха поздравила меня с быстрым восстановлением и с улыбкой сказала, что я иду на осмотр. Вместо того чтобы испытать счастье, я думал о том, что меня ждет после выхода из госпиталя. Я надеялся, что меня не отстранят от миссии, потому что мое военное досье тогда будет запятнано навсегда. На следующий день меня повели в комнату переодеться и подготовиться к рапорту перед полковником. Одновременно со мной свой приговор ожидал другой легионер. Это был Брайан Бэйли — бывший наемник из Южной Африки, который ночью вышел без разрешения из части.

Южноафриканец был одним из завсегдатаев карцера в Оранже. В последний раз он разбил телефонную будку в части, и никто не знал, почему он разозлился. Он напоминал мне немного капрала Бууна, моего инструктора в Кастеле. Брайан Бэйли говорил с тем же акцентом, через каждые два слова вставляя «fucking». Майор Боленс повел нас в кабинет полковника. При подобном рапорте минимальное наказание было десять дней в карцере. Первым начал южноафриканец, окончивший свой доклад словами: «fucking, mon colonel». Полковник посмотрел на него с удивлением и сказал:

— Так вы те двое, которые дрались в пустыне?

— О, нет, я в городе, fucking, mon colonel.

— Ты дрался в городе, с кем?

— О, нет, я вышел вчера, fucking, mon colonel.

Майор Боленс подошел к полковнику и показал ему досье Брайана Бэйли.

— О, ты тот шутник, который вышел напиться, несмотря на то что здесь у нас есть “Foyer du légionnaire”. Кроме того, эти незначительные нарушения начали становиться твоей привычкой, легионер Бэйли. Если будешь так продолжать, то ты вряд ли получишь какой-то ранг в легионе. Подумай о карьере, мальчик! Получаешь десять дней, потому что нам нужны такие воины, как ты, вне стен части.

Пришла моя очередь представиться, и я приложил все усилия, рапортуя по всем правилам майора Боленса.

— Легионер Лозев, до сих пор у вас не было нарушений. У тебя блестящий военный потенциал, поэтому я не могу объяснить, что именно вызвало эту проблему.

— Я прошу прощения за то, что произошло, и обещаю, что это больше не повторится, — быстро ответил я, так как я не собирался оправдываться. Кормье предупредил меня, что я должен взять вину на себя, вот и все.