– Эльза! Прекрати истерику!

– Извини. Не сдержалась. Это страшно.

– Платок есть?

– Есть. Все-все. Не реву больше. Успокоилась. Так что ты хотел спросить?

– Почему тогда так вышло? Ведь и танки у нас лучше, и самолеты лучше, и солдаты опытные, и генералы умелые. Почему??

– Опять ты за свое? Не скажу. Вот.

– Эльза, я же обещал!

– Поверить Гитлеру? Ха-ха два раза!

– Эльза! Хватит ерничать!

– Извини. Но я не могу забыть то, что ты сделал с моей страной. Не могу.

– Я больше не буду.

– Кх… Не смеши так.

Блин, иду по лесу, болтаю с Гитлером. Он смешит меня. Дурдом на прогулке. Это сейчас ты весь такой беленький и пушистый, ага. Я тебя, считай, на самом краю удержала. А если бы не я? Да тебя за один только Аушвиц с дерьмом бы смешали и на ноль помножили. Помнишь, сколько людей ты там убил у нас?

– Евреев.

– Не важно. Так сколько?

– Более миллиона. Точное число неизвестно.

– Во, даже сосчитать не смогли. Действительно, хоть бы на Мадагаскар их отправил, что ли. Но не в газовые же камеры!

– Эльза, историю пишут победители. Делай скидку на это. И сними свои розовые очки. Я ведь вижу: ты как свастику увидишь – кривишься. А при слове «Сталин» вскидываешься и чуть ли не по стойке «смирно» становишься. Как будто он никогда не ошибался.

– Ну… может быть. На многие вещи я в последнее время стала смотреть совсем иначе. Я ведь сначала, когда попала сюда, думала, что очутилась в филиале ада. А тут, оказывается, тоже люди живут. И они даже считают, что живут совсем неплохо. Хотя, конечно, узники концлагерей со мной и не согласятся.

– Эльза! Где-то ведь нужно содержать преступников!

– Евреев, например.

– Не передергивай. Евреи содержатся в гетто. Это совсем не то. Конечно, кроме тех, кто действительно совершил преступление. Как ты не поймешь, лагерей смерти, о которых ты все говоришь, их тут нет! Строительство второй очереди Аушвица отменено. А первая очередь – это совсем небольшой трудовой лагерь. И к Мадагаскарскому плану мы еще вернемся. Теперь, когда появилась надежда на скорое окончание войны, можно и подождать, пока у нас освободятся Кригсмарине и мы сможем наконец-то избавиться от жидов и прочей гнили.

– Ох…

– И не вздыхай так. Евреев она жалеет. Осторожно, скользко! Лужа замерзла. Давай руку.

– Держи. Ай! Не дергай так!

– Прости. А если серьезно. Ты можешь ответить мне, почему я проиграл у вас?

– Слушай, ну откуда я знаю, а? Я ведь не историк. Я просто Петькиных альтернативок начиталась. А там какую только чушь не пишут. Кто во что горазд.

– Например, какую?

– Не скажу. Танки у него лучше, ага. «Тигры» особенно. Порше еще новую игрушку строит – «ягдтигр» называется. Офигенно круто.

– А с ним-то что не так? Великолепная машина.

– Гудериана спроси. Он тебе расскажет, как тремя взводами «троек» разделает под орех взвод «ягдтигров». При том, что «тройки» этих кабанов неспособны поразить даже в корму и в упор, а «ягдтигры» «троек» и в лоб будут бить вовсе с любой дистанции.

– Как это возможно?

– А так это. Нет, ты спроси, спроси. Уверена, Гудериан этих «ягдтигров» вообще в плен возьмет неповрежденными.

– Ладно, допустим, ты права. И что это меняет? Ведь Гудериан – мой генерал, а не советский. Почему я проиграл?

– Слушай, вот такой провокационный вопрос. У нас под Берлином развернуто шесть зенитных артиллерийских полков, верно? Какой полк самый плохой?

– 46-й, конечно. Вечно у них там все не так. То одно, то другое случается. Тот случай с коровой в столовой – вообще выдающийся. Я уже сказал Герингу, еще одно нарушение – и командира менять.

– А почему так? Почему этот полк самый плохой?

– Командир – идиот.

– Нда? А вот я так не думаю. Причина не в этом.

– А в чем же?

– Ты забыл одну важную вещь. Этот полк – ближе всего к моему дому.

– И что с того?

– А то, что я иногда, раз в неделю, а то и чаще, заезжаю туда. Просто так. По дороге.

– Ну и что? Ты, что ли, эту корову в столовую загоняла?

– Ты не понял. Командир ведь знает, что я заезжала. Но что я видела, он не знает. И на всякий случай докладывает правду.

– Постой! Ты хочешь сказать, что и в остальных зенитных полках то же самое?!

– Конечно, нет.

– Фух! А то я уж было подумал, что…

– В остальных полках все намного хуже. Командир 46-го знает, что ему, возможно, придется докладывать правду о состоянии дел в его полку. Вот и старается изо всех сил.

– А остальные?..

– Врут. Уверена, врут.

– Врут?!

– Стоп! Успокойся. Где ты других командиров возьмешь, если этих расстрелять? Другие еще хуже будут.

– Но…

– Знаешь, я немного читала о твоих последних неделях в моем мире. О том, как ты в апреле 45-го командовал несуществующими армиями, переставляя флажки на карте. Жалкое зрелище, честно говоря. Топлива нет. Тяжелое вооружение почти все утеряно. Дефицит боеприпасов. Огромные потери. Дезертирство. Моральное разложение. А ты этой армии ставишь задачу, как будто это армия не апреля 45-го, а января 44-го. Хотя формально все правильно. Есть командир, знамя, печать. Армия существует!! Только вот ее реальная боеспособность находится ниже плинтуса. Тебе все врали!

– А в России? Сталину что, не врали? Там все честные такие?!

– Черт его знает! Может, меньше врали. А может, ты слишком человек мягкий. Может, товарищ Сталин лгунов наказывал строже. Не знаю. Да вот взять хотя бы тот твой облом под Москвой в декабре 41-го. Твои битые генералы в мемуарах писали, что их победил «генерал мороз». Замерзли они там, ага. А что, блин, рейхсканцлер сам, лично, должен приказывать, чтобы солдатам теплые портянки привезли? Что, никто из генералов не в состоянии открыть учебник географии и прочитать, что под Москвой в зимние месяцы, оказывается, иногда бывает довольно прохладно? Потом еще какой-то бред несли про то, что зимнее снаряжение было отправлено, но застряло в Варшаве. Не то паровозов, не то паровозных бригад там не хватало. И ведь, насколько мне известно, никаких оргвыводов из этого сделано не было в моем мире.

– Эльза, сама бы ты что сделала?

– Ну, я не показатель. Я же девочка.

– И все же.

– Я? Говорю же, я – девочка. Я не могу настолько наплевательски относиться к жизням и здоровью собственных солдат, как мужчина. Да лучше бы эти интенданты меньше снарядов привезли, но больше теплой одежды. Больше солдат убежать бы смогло и выжить. Так что я повесила бы просто десятка полтора интендантов. А коменданта Варшавы – обязательно. Причем на рояльной струне. Из-за этого урода столько людей погибло.