Вот если Синяев каждый раз направляется наверх, к одному из менеджеров, то тут имеет смысл рискнуть. Наиболее ценные клиенты обслуживались не клерками, а менеджерами на втором и третьем этаже. Клиентов этих было не то чтобы мало, но все они разом банк не посещали, поэтому лестница и коридор были, как правило, безлюдны. Это Коля для себя выяснил и рассказал об этом Штейну. Синяев в банк заходит без своей охраны, и если подкараулить его в коридоре или на лестнице, то, пожалуй, можно наскрести несколько секунд, которых будет достаточно, чтобы заткнуть ему рот навсегда.

Решено было, что Коля уже достаточно намаячил возле «Русского Дома», посольства и банка, поэтому проведение самой акции Штейн взял на себя, а Коля должен был его подстраховывать. На Колином пропуске в банк не было фотографии. Этим решено было воспользоваться. По Колиному пропуску Штейн вслед за Синяевым войдет в банк, а выйдет уже без него. Оставалось только выследить самого Синяева.

Рано утром Коля завел свой пикап с рекламой «говорящих будильников Неминена» на бортах, Штейн сел в кузов.

Коля остановил пикап метров за двести от «Русского Дома», и оба стали ждать. Штейн многократно прокручивал в голове, как он будет убивать Синяева, какие слова скажет. Ему очень хотелось обставить смерть белогвардейца красиво и торжественно. Допустим, зачитать ему перед смертью: «Именем Российской Советской Федеративной Социалистической Республики…» или что-нибудь в этом роде, соответственно случаю. Но, рассудив здраво, Штейн нашел, что, пока он будет зачитывать приговор, Синяев, пожалуй, успеет поднять панику и сорвет все мероприятие. Поэтому он решил убить его просто и без затей.

В кармане его пиджака лежал маленький баллончик, начиненный отравой специалистами из технического отдела. Если брызнуть из него в лицо, то наступит мгновенная смерть, а вскрытие покажет самый обыкновенный инфаркт миокарда. Синяев уже не так молод, его смерть от инфаркта не должна вызвать никаких подозрений.

Пикап стоял в ожидании Синяева с раннего утра, но генерал показался только ближе к полудню. Он был без шинели, в мундире с золотыми царскими погонами. На шее висел крест ордена Святого Владимира с мечами, полученный им еще за участие в Брусиловском прорыве. Подкатило лакированное генеральское авто, один из охранников услужливо распахнул дверцу. Синяев сел в машину, и она тронулась.

– За ним! – скомандовал из кузова Штейн.

Коля включил зажигание и нажал стартер. Машина не заводилась.

– Ты с ума сошел! – застонал Штейн. – В такой момент!

– Не волнуйтесь, Олег Николаевич, машина подержанная, с ней это бывает.

Коля вышел из машины и открыл капот.

– Где мы его теперь искать будем?! – отчаянию Штейна не было границ.

– В банке, – рассудительно ответил Коля. – Раз мы его нигде в другом месте подловить не можем, то все равно поедем в банк.

– А если его там нет?

– Значит, будем дожидаться другого раза. У вас нет монетки?

– Зачем тебе? – не понял Штейн.

– Зажигание барахлит. Нужна монетка.

Штейн вытащил монету в десять эре.

– Подойдет?

– Вполне.

Коля вставил монетку куда-то в глубь мотора и, не залезая в кабину, прямо рукой нажал стартер. Машина чихнула и завелась.

– А вы боялись, Олег Николаевич, – Коля вытер руки ветошью.

– В следующий раз – расстреляю, – пообещал Штейн.

Через десять минут он подъехали к банку. Синяевская машина была уже тут. Оба вздохнули облегченно.

– У тебя вода есть, водитель? – спросил Штейн.

– Чего? – не понял Коля.

– Вода, говорю, у тебя есть?

– Зачем? – Коля никак не мог понять, при чем здесь вода, если они приехали сюда не жажду утолять.

Сначала убей Синяева, а потом пей, сколько душе угодно. Можешь даже искупаться.

– Последний раз спрашиваю, есть у тебя вода или нет?

Коля порылся в кабине.

– Нет. Только в радиаторе.

– А жидкость какая-нибудь есть?

– Есть. Спирт, – Коля потряс алюминиевой фляжкой. – Я им детали протираю, – пояснил он.

– Давай сюда.

– Он чистый, неразведенный, – пояснил Коля.

– Болван, – вздохнул Штейн. – Ты что же, думаешь, что я для храбрости пить его стану?

– А что же?

Штейн усмехнулся и вынул баллончик.

– Я следом за Синяевым, знаешь ли, не хочу отправляться. А в баллончике штука опасная. Первый раз пользуюсь.

Штейн достал из кармана носовой платок и намочил его из фляжки. Мокрый платок он опять сунул в карман и вылез из кузова.

– Ну, с Богом! – он посмотрел на Колю. – Держи за меня кулачки.

Штейн хлопнул Колю по плечу и зашел в банк.

В дверях на него никто не обратил внимания, даже пропуск не спросили. Он пересек операционный зал и поднялся по лестнице на второй этаж.

«Так, – думал он, глядя на часы, – Пока мы возились с машиной, пока добирались до банка, пока препирались насчет спирта, прошло время. Синяев в банке уже минут двадцать пять – тридцать. Скоро он будет выходить. Хорошо, что в коридоре никого нет».

И в самом деле, одна из дверей отворилась, и в коридор вышел генерал. Не обращая на Штейна никакого внимания, он двинулся к лестнице.

– Господин Синяев? – окликнул его Штейн.

Генерал удивленно обернулся:

– Что вам угодно, милостивый государь?

Генерал уловил запах спирта.

– Пойдите прочь! Вы пьяны!

Штейн достал платок и баллончик и, прикрывая глаза и рот мокрым от спирта платком, брызнул из баллончика в лицо Синяеву. Генерал охнул и стал оседать.

Инфаркт. Мгновенная смерть.

С конца зимы 1942 года в Генеральных штабах Германии и СССР шла напряженная разработка плана летней кампании сорок второго года.

В 1942 году немцы уже не располагали такими ресурсами для ведения военных действий на Восточном фронте, как год назад. В этом расчет генерала Головина оказался верным. Рундштедт и Лееб даже советовали Гитлеру отвести войска в Польшу, на заранее подготовленные позиции, на которых вермахт мог бы без ощутимого вреда для себя сдерживать наступление Красной армии. Однако Гитлер не мог на это пойти. Прежде всего по политическим мотивам. Отвести войска, хотя это и было правильным решением с точки зрения большой стратегии, значило бы признать, что фюрер откусил больше, чем мог проглотить. Это означало бы, что по престижу Рейха нанесен сильнейший удар. И кем? Славяно-монгольскими дикарями! Это, в свою очередь, могло повлечь за собой стремление вассальных государств отсоединиться от Оси и попытаться выйти из войны. Тогда Германия осталась бы без румынских нефтяных полей и, возможно, без шведской руды и была бы не способна продолжать вооруженную борьбу на всех фронтах. Допустить этого руководитель Рейха не мог.