Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мы видим, что нам не приходится обесценивать прежние открытия, а только привести их в связь с новыми взглядами. Нельзя отрицать, что при воздержании, при нарушении течения сексуального возбуждения, вследствие злоупотреблений, при отвлечении этого возбуждения от его психической переработки, тревога возникает непосредственно из либидо, т. е. появляется то состояние беспомощности эго перед слишком большим напряжением потребности, которое, как и при рождении, заканчивается развитием тревоги. При этом возникает безразличная по существу, но очень легкая возможность того, что именно избыток неиспользованного либидо находит себе отток в развитии тревоги. Мы видим, что на почве этого актуального невроза особенно легко развиваются психоневрозы. А это значит, что эго делает попытки избавиться от тревоги, которую некоторое время удавалось держать в свободном, несвязанном состоянии, стараясь связать ее при помощи симптомообразования. Вероятно, анализ травматических военных неврозов – под этим названием, несомненно, понимаются очень различные заболевания – откроет, что некоторые из них близки к проявлениям актуальных неврозов.
Описывая развитие различных ситуаций опасности из первоначального прообраза – акта рождения, мы были далеки от утверждения, что всякое более позднее условие возникновения тревоги просто уничтожает предыдущее. Прогресс развития эго способствует, правда, тому, что прежняя ситуация опасности обесценивается и отбрасывается, так что можно сказать, что определенному возрасту соответствует адекватно определенное условие тревоги эго, подобно тому, как опасность утери объекта – несамостоятельности первых детских лет, кастрационная опасность – фаллической фазе, тревога суперэго – латентному периоду. Однако все эти ситуации и опасности и условия возникновения тревоги могут существовать одновременно и вынуждать эго к реакции тревоги не только в адекватные, но и в более поздние периоды, или несколько этих ситуаций могут действовать одновременно. Весьма возможно, что имеется и более тесная зависимость между действующей ситуацией опасности и формой вызванного ею невроза.
Когда в предыдущей части нашего исследования мы наткнулись на значение опасности кастрации не для одной только формы невротического заболевания, то уже сделали предупреждение о том, что нельзя слишком переоценивать этот момент, так как он не может иметь решающего влияния на лиц женского пола, которые, несомненно, более предрасположены к неврозу. Теперь мы убедились, что нам не угрожает опасность видеть в страхе кастрации единственный мотор процессов отражения, ведущих к образованию невроза. В другом месте я описал, как посредством кастрационного комплекса развитие маленькой девочки направляется в сторону нежной привязанности к объекту. Именно у женщины ситуация опасности потери объекта, как кажется, остается самой действительной. В отношении условия развития тревоги у нее мы должны ввести то маленькое изменение, что здесь речь идет уже не об отсутствии или реальной потере объекта, а только о потере любви со стороны объекта. Так как не подлежит сомнению, что истерия более свойственна женскому полу, подобно тому, как невроз навязчивости – мужскому, то весьма естественно предположить, что условие тревоги потери любви играет, вероятно, при истерии такую же роль, какую угроза кастрации – при фобиях и суперэго – при неврозе навязчивости.
IX
Нам остается теперь рассмотреть отношения между симптомообразованием и развитием тревоги.
Кажется, по этому поводу широко распространены два мнения. Согласно одному, сама тревога есть симптом невроза. Согласно другому, между обоими явлениями существует гораздо более тесное взаимоотношение. Согласно последнему мнению, симптомообразование совершается только для того, чтобы избавиться от тревоги; симптомы связывают ту психическую энергию, которая в противном случае нашла бы себе выход, в качестве тревоги, и тревога, таким образом, является основным феноменом и главной проблемой невроза.
По меньшей мере, частичная правильность этого второго утверждения можно доказать весьма убедительными примерами. Если агорафобия, которого сопровождали на улице, оставить там одного, то с ним делается припадок страха; если невротику, страдающему навязчивостью, помешать вымыть руки после прикосновения к чему-нибудь «запрещенному», то он становится жертвой почти невыносимой тревоги. Совершенно очевидно, что условие, требующее сопровождения на улице и навязчивое действие мытья имеют целью своей – а также и следствием – не допустить такой вспышки тревоги. В этом смысле любое торможение, которое эго на себя налагает, может быть названо симптомом.
Так как мы объяснили развитие тревоги ситуацией опасности, то необходимо сказать, что симптомы создаются для того, чтобы избавить эго от ситуации опасности. Если помешать симптомообразованию, то опасность действительно наступает, т. е. создается состояние, аналогичное рождению, при котором эго чувствует себя беспомощным против все нарастающего требования влечения, или, другими словами, повторяется первая и самая первоначальная ситуация, обусловливающая развитие тревоги. С точки зрения наших взглядов, менее тесные взаимоотношения между тревогой и симптомом, чем это предполагалось, являются следствием того, что между тем и другим мы вставили еще момент ситуации опасности. В дополнение мы можем еще сказать, что развитие тревоги дает толчок к симптомообразованию, являясь необходимой предпосылкой его, так как если бы эго, вследствие развития тревоги, не растормошило бы инстанцию «удовольствие – неудовольствие», у него не было бы силы задержать подготовляющийся в ид опасный процесс. При этом совершенно очевидна тенденция ограничиться минимальным количеством тревоги, использовав ее только как сигнал. В противном случае неудовольствие, которым угрожает влечение, пришлось бы все-таки испытать, хотя и в другом месте. Это, с точки зрения принципа удовольствия, не составило бы никакой выгоды, хотя, однако, при неврозах встречается довольно часто.
Действительная выгода симптомообразования состоит, следовательно, в устранении ситуации опасности. В симптомообразовании имеются две стороны: одна, остающаяся скрытой от нас, создает в ид те изменения, при помощи которых эго избавляется от опасности, другая же, обращенная к нам, показывает, что вместо вытесненного влечения образовалось нечто его замещающее.
Нам следовало бы, однако, выражаться более точно и приписать процессу отражения сказанное нами только что по поводу симптомообразования, а само слово «симптомообразование» употреблять как синоним «замещающего образование». Тогда кажется совершенно ясным, что процесс отражения аналогичен бегству, посредством которого эго избавляется от угрожающей ему извне опасности, что процесс этот представляет собой именно такую попытку к бегству от опасности со стороны влечения. Возражения против такого сравнения помогут дальнейшему выяснению обстоятельств дела. Во-первых, можно возразить, что потеря объекта (потеря любви со стороны объекта) и угроза кастрации являются также опасностью, угрожающей извне, подобно хищному зверю, а не опасностью со стороны влечения. Однако все