Жму на звонок. Встрепенувшись, парень вскакивает с места и натягивает улыбку.

– Добрый вечер… э… ночи… чем могу…

– Доброй ночи. Подскажите, в каком номере проживает Яна Орловская?

К сожалению, по системной карте этого не определить, и никакой трехмерной карты здания у меня нет, возможно, не хватает уровня навыка «Познание сути».

Парень хватает из-под крышки стола какой-то журнал, что-то прикидывает и, подумав, откладывает его.

– К сожалению, я не могу вам предоставить эту информацию.

– Послушай, Дима, – панибратски обращаюсь к нему по имени с бейджа. – Это жена моя.

Парень окончательно просыпается и включает синдром вахтера.

– Мы не даем такую информацию. Это вопрос конфиденциальности наших гостей.

– Тогда позвони ей, спроси, готова ли она меня принять или хотя бы спуститься сюда.

– К сожалению, я не могу нарушать покой гостьи. Вы время видели?

А паренек-то молодец и прав в любом раскладе. Ладно, попробую другой метод.

Достаю из заднего кармана бумажник и, вытащив купюру, кладу ее перед Димой. Он равнодушно мельком смотрит на нее и отодвигает ко мне.

– Спасибо, не надо. Если у вас нет других вопросов, пожалуйста, покиньте отель. Иначе я буду вынужден вызвать охрану.

– А что ее звать, она и так здесь, – я оборачиваюсь и вижу за собой скалящегося золотой коронкой громилу в помятом костюме. – Димон, ну что ты, в самом деле? Есть же номера свободные! Вы же номер хотите снять?

– Конечно, – подтверждаю я. – Сколько, говорите, стоит номер?

– А еще столько же положите, как раз хватит, – задушевно шепчет охранник. – И обойдемся без регистрации.

Дима завороженно смотрит на коллегу, переводит взгляд на меня, на деньги, потом берет и протягивает мне ключ от номера с бочонком, на котором выжжено число «23».

– Я провожу, – говорит охранник и перехватывает ключ. – Пройдемте.

Потом он, перекинувшись через стойку, что-то шепчет Диме, и деньги пропадают в кармане ресепшиониста.

Мы с охранником поднимаемся по лестнице на третий этаж, идем по ковру пропахшего пылью коридора и останавливаемся у номера 33.

– Здесь ваша супруга. Я вам этого не говорил! – заговорщицки шепчет он. – Общайтесь, а я пока покемарю в вашем номере.

Я слышу звук его шагов по лестнице, выдыхаю и стучу. Второй раз стучать не пришлось. Ничего не спрашивая, словно кого-то ожидая, Яна открывает дверь. Она не выглядит сонной, но волосы в беспорядке, а знакомый мне домашний халатик небрежно запахнут, особо ничего не скрывая.

– Панфилов? – удивляется она. – Ты что здесь делаешь?

Не желая беспокоить жильцов отеля с его гипсокартонными перегородками, я отодвигаю Яну и захожу в номер, закрыв за собой дверь.

– Люди спят, здесь поговорим. Одна?

– Не твое дело, – невпопад отвечает она, хотя мне и так видно, что одна.

Номер маленький, квадратов двадцать. Телевизор в сумраке комнаты причудливо освещает ее стены и что-то тихо бубнит. На полу раскрытый чемодан, в котором в беспорядке разложены вещи жены. Вижу у кровати ополовиненную бутылку вискаря.

– Заходи, раз пришел, – Яна постановочной походкой, вихляя бедрами, скользит по полу в сторону кровати.

Сажусь в кресло напротив кровати.

– Я ненадолго. Мать твоя звонила, переживает.

– Ей полезно будет! Отца загнобила, теперь мне жизни не дает, во все свой нос сует. Будешь курить?

Я молча отказываюсь.

– Да брось, Панфилов, ты чего? Иди сюда, покурим вместе, как раньше…

– Не курю. Ян, короче, позвони ей прямо сейчас, скажи, что с тобой все в порядке, и я уйду.

– Вот еще! А ты чего раскомандовался?

– Ничего. А ты чего бухаешь?

– Хочу и бухаю! – отважно на пьяном кураже заявляет она. – Хочешь?

– Нет, спасибо.

Я встаю с кресла и обхожу номер в поисках ее телефона. Включу, наберу теще, поставлю на громкую связь и домой. Таксист с Сявой уснули там, небось.

– А ты похудел, Панфилов. Почти как тот, в которого я влюбилась. И стрижка тебе идет. – Яна полулежит на кровати, курит, выдыхая кольца дыма в потолок, и насмешливо наблюдает за моими поисками.

Я нахожу ее телефон за мини-баром. Корпус и экран немного треснули, но не смертельно. Жму на кнопку включения, и экран загорается надкушенным яблоком.

– Быстро положил его на место! – командует моя бывшая.

– Какой пин? – невозмутимо спрашиваю ее, подойдя к кровати.

– Ага, сейчас скажу, разбежался! – Узнаю эти интонации, которые она использует, когда исполняет возмущение. – Положи его на место!

«Девчонки», – улыбаясь, думаю я, когда телефон принимает в качестве пароля дату ее рождения.

Яна, поняв, что я разблокировал аппарат, слетает с кровати и хватает его вместе с моей рукой. Ее ногти нещадно впиваются в тыльную сторону моей ладони, а другой рукой она пытается вырвать телефон.

– Отдай! Отдай, кому говорю!

– Забирай, черт с тобой и твоей мамашей.

Ну его на фиг. Пусть сами разбираются, если она сама не позвонит матери, сообщу той завтра сам. Отпускаю телефон и иду на выход, прислонив поврежденную руку ко рту, чтобы слизать кровь.

– Маме позвони, – считаю нужным сказать ей это еще раз. – Я пошел.

В несколько шагов дохожу до двери и слышу:

– Панфилов! Фил…

Думаю, что ни в коем случае нельзя реагировать. Сейчас я открою дверь, выйду на улицу и уеду досыпать, чтобы с утра двигаться к цели, выполняя мой план.

Думаю, что с меня достаточно всех этих заморочек с бабами, по крайней мере, в ближайшей перспективе. Все эти Яны, Вики, Марины…

И когда приоткрываю дверь, оборачиваюсь и больше не могу отвести взгляд – Яна стоит в центре номера, а у ног лежит снятый халат.

Всматриваюсь в ее профиль: отношение ко мне каким-то мистическим образом – потому что я не получал никаких уведомлений – повысилось с «Враждебности» до «Дружелюбия», а интерес приблизился к ста процентам. Шкала настроения Яны будто взбесилась и скачет, то поднимаясь до максимума, то снижаясь к минимуму. Не иначе, бес вселился или попаданка-психопат из будущего. Ранее такой неуравновешенности я за Янкой не наблюдал.

Странно, что система это проигнорировала. Ведь даже после обследования в клинике я получил уровень как раз за счет повысившейся репутации в глазах некоторых пациентов, о чем узнал, даже будучи на большом, вне визуального контакта расстоянии от них. Опять же, никаких очков опыта за вернувшуюся репутацию в глазах Яны.