– Ещё вчера ты была моей девочкой, которой я читал сказки, учил кататься на виборде, поддерживал в минуты неудач и хвалил за каждую ступеньку, которую ты преодолевала самостоятельно, – отвечает папа, поглаживая волосы на висках. – Ты так быстро выросла, Звёздочка. Стала самой прекрасной девушкой. Сильной, смелой. И через считанные минуты станешь женой. Улетишь из гнезда. Я не могу сдержать слёзы восхищения, гордости и волнения за твоё будущее.

Похоже, это какое-то семейное проклятье Леоновых, которым заразила нас мама. Впервые вижу его слёзы и плачу вместе с ним. Крепко обнимаю за шею, утыкаюсь носом в плечо. Папа Мей тоже стискивает в медвежьих объятьях.

– Ты моя принцесса, Ведана. Впервые взяв маленькую кроху на руки, я влюбился в тебя раз и навсегда. Я клал к твоим крохотным ножкам весь мир, чтобы только твои глаза всегда светились радостью и счастьем. Чтобы ты никогда не нуждалась ни в чём. И так будет всегда, Веда! – продолжает признаваться папа, чем прорывает ещё сильнее плотину слёз. – В любой жизненной ситуации ты всегда можешь рассчитывать на помощь и поддержку семьи. В любое время, что бы ни случилось, как бы ни сложились ваши взаимоотношения. Ты всегда можешь прийти ко мне.

– Ты будто со мной прощаешься, – всхлипнув, отстраняюсь. – Не хочу я такую свадьбу.

– Прости, эмоций слишком много. А твоей мамы нет, – усмехается мужчина и целует в лоб. – Я говорю тебе это сейчас, чтобы ты понимала: Наша семья, наш дом никуда не денутся. И ты всё ещё Леонова! Тебя всегда будут ждать и примут.

– Я тоже тебя люблю, пап, – размазываю слёзы по щекам и перевожу взгляд на стоящего в проёме второго отца.

Папа Даниэль не так эмоционален, хоть и не может в полной мере сдержать сущность. Он смотрит на нас змеиными глазами с вытянутым зрачком. И сжимает зубы до желваков. Очень старается сдержаться от оборота. Интересно, а на свадьбе у Алии он плакал?

Родитель номер один отходит в сторону и меня обнимает второй. Сжимает до хруста рёбер и целует в висок. Я думала, у меня в семье только женщины – плаксиво-эмоциональные гуманоиды. А оказывается, и мужчин постигла такая участь.

– Вам бы поспешить, мы как раз влетаем в туманность Орла. Для рурков это почти благословение звёзд – обручиться в этой звёздной туманности, – влезает в наши обнимашки папа Стей. Окидывает горделивым взглядом и, подмигнув, уходит.

Мы, наконец, тоже перемещаемся. Я иду по узкому коридору рука об руку с родителями. Чувствую их поддержку всеми фибрами души. А ещё чувствую нетерпение, исходящее со стороны смотровой. Меня словно невидимая нить тянет туда, устремляет. Неосознанно убыстряюсь, папы усмехаются и цокают. Но не останавливают. Просто знают: их дочь невозможно остановить. Нужно просто страховать.

В первую очередь в глаза бросается газовое облако, состоящее из мириад ярких разноцветных звёзд. Наш белоснежный адмиральский крейсер влетает в это облако Орла. Есть легенда, что рурки появились в этой туманности. Мама же сравнивала нашу расу с ирлингами из её земных легенд.

Перевожу взгляд с красивой картинки за окном на Арткура. Он стоит весь в чёрном. Улыбаюсь. Не изменяет своим традициям. Рядом с безопасником в песочно-бежевом костюме стоит Антарес. С другой стороны, возле небольшого постамента, в белом костюме-тройке – Процион. В тёмно-изумрудном – Орион.

– Где Алькор? – шепчу, не хочу его обделять! И меня вроде как заверили, что ахернарец прилетит. Мы поэтому оттягивали свадебную церемонию.

Замечаю в светло-голубом костюме моего жениха. Он стоит возле папы Стейбека и очень строго что-то ему выговаривает. Выглядит немного комично. Ещё и князь смотрит на Алькора насмешливо-удивлённо. Будто сам не понимает, почему какая-то синекожая ледышка ему на что-то там указывает. По итогу Кор вручает папе свиток с сургучной печатью и, гордо расправив плечи, подходит к женихам. Его по спине хлопает Антарес. В поддержку, так сказать, за то, что выступил гласом угнетенных и обездоленных. Не сдержав смех от этой сценки, я громко хохочу, и мужчины, наконец, замечают меня.

– Ещё не успели вступить в род, а уже голос прорезался, – проворчал папа Стей, подходя ближе и разворачивая свиток.

– Что там, пап? – вытянув шею, бегу к женихам и заглядываю через плечи стоящих особняком Проциона и Антареса.

– Кара настигла в лице твоей матери, – бурчит князь, передавая документ Мейнарду. – Подключай Гелю.

Папа Анри тут же врубает панель и появляется голограмма мамы. Она обводит взглядом всех присутствующих и улыбается мне.

– Что ж, приступим, – папа Стей достаёт планшет и сурово осматривает нас.

Машинально переплетаю пальцы с ближайшими женихами. Антаресом и Проционом. И распрямляю плечи, готовясь вступить в новый жизненный этап.

– Я, глава рода Леоновых, князь Вальдоса и кесарь Федерации, регистрирую новую ячейку содружества разумных рас... – начинает стандартную речь папа.

Он произносит всё беспристрастным тоном, вот только смотрит на меня с гордостью и любовью. И вопросы задаёт зловещими нотками, будто намекая, что, если ему не понравятся ответы, женихов казнят без суда и следствия. Я получаю назад браслеты от женихов. Только Сириуса в этом празднике жизни нет. Как и его армилы. И после моего нетерпеливого: «Да». Папа вручает нам планшет со стилусом.

– Объявляю вас мужьями и женой! – торжественно заканчивает церемонию Стейбек Кхалари, глава рода Леоновых и дальше по тексту…

Мы ставим подписи, и меня тут же притягивают для первого поцелуя. Жаркого и теперь уже точно официального. Антарес буквально вжимает меня в себя и шепчет слова любви.

– Я тоже тебя люблю, – срывается с моих губ, и мы оба слегка обескураженно замираем.

Тарес перехватывает удобнее и кружит, громко смеясь. Целует лицо, щёки, нос, губы. И отпускает, только когда остальные ворчат, а голограмма мамы грозит гогочущим папам.

Радостно разворачиваюсь и сама висну на шее Проциона. Минтакиец чуть сдержаннее, хоть и поцелуи с ним также кружат голову. Перецеловав всех мужей, лезу обниматься с отцами. Слышу краем уха, как один из родителей грозит мужчинам всеми карами небесными, если обидят их звёздочку. Не возмущаюсь. Мне кажется, мужьям уже не повезло. Я ведь капризная, вредная фурия. Меня так называет один варвар. И в груди сердце сжимается, потому что его нет. Он не пришёл на мой праздник жизни. Наверное, это правильно?

– Побудь с мамой, Веда. Остальные