И вот, почему:

— Ты волколак. Можешь не пытаться меня в задницу слать или отнекиваться — всё я давным-давно понял, — промолвил Лимит, глядя на Эса. Рыжик, впрочем, не изменился в лице: ни удивился, ни напрягся. Он продолжал улыбаться и смотреть вниз, пальцами играя с сигаретой. Только чувствовал потомок Лимитеры: фальшивит кортиец. Слишком хорошим актёром был пирокинетик, раз умудрялся сущность, что жила в нём, маскировать образом блудливого разгильдяя.

— Как, интересно, ты к такому умозаключению пришёл, братан? — с ухмылкой поинтересовался Эс. В его весёлом тоне отчётливо послышались нотки рычания.

— Считай меня не дипломированным детективом, выгнанным из университета за плохое поведение.

— Раз ты детектив — стало быть, имеешь улики, против которых я не в силах попереть.

— Ты заинтересовал болотную ведьму не как человек, а как зверь — это раз. Твои способности выслеживать кого-то по запаху — два. Ты просил меня не ходить за тобой в лес во время Полнолуния — три. Ну и, наконец, четыре — свою руку ты превратил в лапу волколака, когда сиганул с моста. Мне продолжать или, быть может, на этом остановимся? Корт опять усмехнулся. На вопрос Хога он отвечать не стал — просто закурил, делая большую затяжку.

— Меня парит не твоё внутреннее «Я», из-за которого ты падок на женщин, а твоя способность быть демоном и человеком одновременно, — опосля подчеркнул Хог. — У тебя синее карио, но при этом ты способен обращаться в волколака. Это… это как?

Эс поднял голову, чтобы смотреть прямо на Хога. Краем глаза он скользнул по находящимся поодаль от них младшим представителям команды «Серп» и убедившись, что они ничего не слышат, перестал улыбаться. Его лицо, обычно весёлое и нахальное, внезапно серьёзным стало.

— Я сине-красный: наполовину человек, наполовину демон.

Хог в недоумении наклонил голову вбок, брови нахмуривая.

— Всё, — с этими словами Эс снова повеселел, возвращаясь к своему прежнему образу рыжего весельчака, готового по любому поводу (и без) пошутить.

— В смысле — всё?

— Ты спросил, я ответил. Теперь твой черёд моё любопытство удовлетворять.

Юля помогала Орфею делать обереги, заодно рассказывая ему про свою идею. Якер не ошибся: Сахарова действительно хотела натравить на бандитов полуночниц, чтобы уравнять возможности команды «Серп» с превосходящими их силами врага. Против Кузни и стратимов демоницы, конечно, бесполезны (те их просто покрошат воздухом), но против рядовых противников придутся очень кстати. Тем паче, когда волонтёры покинут открытые пространства и окажутся в горе, там им будет гораздо проще отбиваться.

Зачаровывать обереги Орфей научился совсем недавно (как раз за пару дней до ухода Блейз) и на практике применил лишь один раз (когда тренировался), но последовательность действий не забыл. Вот ромашковый стебель завязывается в три узелка очень аккуратно, дабы не порваться, затем в образовавшиеся «косы» вставляются нити рыжей волчьей шерсти и после оберег проходит лёгкий обжиг. Юля держит их над костром, Орфей поверх них рисует нужные резы и читает заклинание. С первым амулетом покончено. Пора переходить ко второму. Всего нужно четыре, чтобы каждый волонтёр имел возможность быть подстрахованным полуночницами и случайно не стал им врагом. Эти обереги не так хрупки, как те, которые Орфей давал троице перед походом оных на территорию болотной ведьмы…

— Как ты себя чувствуешь, Орфи? — вопрос Юли не был неожиданным и необычным. Довольно банальный способ завести разговор, обычное волнение за самого слабого товарища в команде, ничего особенного. Но Орфей всё же вздрогнул. Видно, не отошёл ещё после пережитого кошмара в храме Семаргла, раз продолжал улавливать замысловатую опосредованность в интонации Сахаровой. Хотя, спрашивается, в чём здесь соль, учитывая особое отношение этой девушки к нему? Это с Эсом Юля груба и ворчлива, а с Хогом нейтрально-дружелюбная. Обращаясь непосредственно к Орфею, небесная волонтёрка становилась мягче. И ласковее.

Однако опосредованность объяснима характером Якера и его воспитанием, которые в своё время произвели на Элли и Юлю приятное впечатление. В их памяти он отпечатался милым мальчиком, с которым бойкие дамы были одинаково приветливы и милы. Никому не позволяли его обижать, а ежели и возникал на горизонте какой-то обидчик — тотчас осыпали негодяя оплеухами да тумаками.

В одном только Элли с Юлей в отношении Орфея различались: если эрийка нормально отнеслась к желанию Якера работать в одиночестве, то коренная жительница Росскеи на сей счёт нередко выказывала возмущения.

Орфей натянул на лицо привычную светскую улыбку и лаконично ответил:

— Всё хорошо.

— Рада слышать, в-вот, — улыбнулась Юля.

Вы же помните, что Сахарова, когда смущается, после сказанного добавляет милое: «Вот»? Она делает это непроизвольно, неосознанно, и многие на сие не обращают внимания. Некоторые наоборот — придают сему значение немалое. Орфей относился ко второму типу людей — потому сразу же дрогнул бровями. Что её вдруг смутило? Его лаконичность? Точно нет. Может, совместная работа? Возможно, хотя подобным они занимаются не впервые. Или…? Орфей сразу же отбросил мысль, природа чья навязчивой была и уж точно ничего общего с реальностью не имела. Выкидыш фантазии, так сказать. Задел на мнимую утопию — без причинно-следственных, без составляющего пролога. Гармонизировать раздумья пока было сложно: слишком сильно приложили его разум Объятия Дрёмы. Больной мозг способен производить вычурные объяснения. Точно не логические.

Но кое-что Орфей вдруг захотел у Юли вызнать.

— Могу я задать тебе вопрос?

— Ась? — Юля удивлённо захлопала ресницами. — Ну… д-да, конечно.

— Почему… гм… ты решила мне помочь? — то же самое Орфей спрашивал и у Хога, но ответ получил краткий и непонятный.

Сахарова изумилась ещё больше.

— Н-нет, Юля, ты не подумай, я искренне тебе благодарен за помощь и понимание, однако… н-ну… эм-м… — Якер зачесал нервно затылок. — Ты — правая рука лидера. По идее, тебе следовало надавать нам всем подзатыльники, а затем… мм… сообщить обо всём Элли.

— Да. Следовало, — тихо согласилась дочка профессора.

— Но ты этого не сделала.

— Угу.

Орфей с изогнутыми бровями смотрел на Юлю в ожидании, а та, нахмурившись, увела неуверенный взгляд в сторону. Смутилась почему-то, щёки немного надула. Вопрос для неё отнюдь неудобный: та, кто больше всех соблюдала дисциплину и других к ней призывала, в итоге поравнялась в активности с Хогом. Даже Эс, яркий экстраверт и балагур, не выделился так сильно, как она. Под её чутким руководством команда «Серп» проделала столь тернистый путь и в итоге оказалась у порога апогея. Лишь один план Сахаровой дал сбой — когда Кузня раскрыл уловку волонтёров. В остальном она просчитала абсолютно всё — и плен Печенега, и освобождение Орфея, и побег из города, и стравливание