У Айзека все ныло, но Клара проявила максимум изобретатльности, и второй заход завершился весьма достойно. Затем она сказала: «Пора в душ» и отправилась в крошечную ванную мотеля, похваляясь своим полным телом, ничуть не беспокоясь ни о складках на талии, ни об обвислой груди, ни о целлюлите. За это она нравилась ему еще больше, и, когда она крикнула: «Заходи», он послушался. Под струей воды она притянула его к себе, впилась в губы, и он ничего не имел против этого.

Душевая кабина была сделана из фибергласа, как и у него дома, но не такая чистая. Клара с энтузиазмом его намылила, положила его руки на свое тело, откинула голову и захохотала.

— Представь себе, что это водопад, — сказала он. — Что-то экзотическое, специально для нас.

Она вымыла свою голову шампунем из бутылочки, которую захватила с собой, сполоснула, выжала рыжие волосы и завернула их в полотенце. Вернулись на огромную кровать с феном-массажером, прикрученным к подголовнику и работавшим, когда в его щель опускали монеты.

Айзек удивился, что ему понравилась такая безвкусица.

Он не знал, как произошел этот переход, как он превратился в кого-то другого. В человека, которого воображал, когда занимался с ней любовью.

Крутой латиноамериканский жеребец, подчинявший себе охочую до секса женщину с пламенными волосами, занимавшийся этим в тесной комнатушке, где в занавесках зияли дыры — следы от непотушенных сигарет, а от потертого тонкого ковра поднимался запах греха, пива и растворимого кофе.

«Каса Фигероа». Два этажа грязных известковых стен под хлипкой крышей. Тридцать две комнаты, окна которых смотрели на плавательный бассейн в форме почки. В каждый номер вел отдельный ход. Клара расплатилась карточкой «Дискавери», взяла у клерка ключ и, покачивая бедрами, повела Айзека по ступеням.

Ни малейшего стыда. Ему от этого стало легче. И все же, если бы мама или кто-нибудь из церкви видел его сейчас…

Она все запланировала заранее. Наняла женщину посидеть с больной дочерью, купила вина и презервативы, сняла номер с вибрирующей кроватью.

— Десерт, милый? Они тут же его съели.

— Полнит, — сказала Клара, слизывая с губ шоколад. — Но вкусно, хоть и с антиоксидантами. Разве мы не заслужили удовольствие, раскрыв такое трудное дело?

В шесть часов вечера она нашла его на привычном месте погрузившимся в цифры и старающимся не думать, что в это время делает Петра. Подошла к нему, взяла его руку и сунула себе под платье.

Трусиков на ней не было.

У Айзека вспыхнуло лицо. Она поняла, что он заводится, и улыбнулась.

— Собирай свои вещи, сэр, мы уходим.

Они двадцать минут смотрели противное шоу, пока Клара причесывала волосы. Во время рекламы она сказала:

— Пора домой, милый. Домашние обязанности и все такое. Мы сделаем это еще раз.

Она высунула язык, сладкий от шоколада.

— Скорее раньше, чем позже.

Когда Айзек повел ее к автомобилю, она сказала:

— Это действительно была фантастика. За день мы раскрыли все убийства. Только подумай, Айзек. Люди вроде нас — книжные люди — оказались настоящими детективами.

— Вы настоящий сыщик, Клара. Она легонько хлопнула его по плечу.

— Ну конечно же, нет! Я была лишь орудием твоего интеллекта.

Они подошли к ее машине, и она положила голову ему на плечо. Чувствуя, что ей требуется похвала, он сказал:

— Клара, без вас я ничего бы не сделал.

Она прижалась к нему в темном и тесном помещении стоянки. Наконец отстранилась и открыла машину.

— Я снова ее перечитала, — сказала она. — Ужасная книжонка.

Она содрогнулась.

— Как может человек быть таким чудовищем? Айзек пожал плечами.

— Я действительно не понимаю, — сказала она. — Как ты объяснишь такое явление?

— Ретзак решил, что его оскорбили.

— А кого не оскорбляли? Но люди ведь так не поступали.

— Верно.

Она взяла его за руку, поиграла его пальцами.

— Я знаю, тебе нужно быть осторожным, и все такое, но тот человек, которого полиция взяла на подозрение, тоже был оскорблен? Я спрашиваю, потому что напрашиваются параллели, верно? Между его преступлениями и убийствами Ретзака. Иначе — зачем имитировать Ретзака, а не поступать по-своему?

— Не знаю, — сказал Айзек. — Мне мало что о нем известно.

— Ладно, одну вещь мы знаем. Он — воплощение зла. А ты сделал великое дело, чтобы убрать его с наших улиц.

— Это сделает полиция.

— Надеюсь, им хватит компетенции, — сказала она. — Потому что — скажу тебе правду — я не слишком им верю. Однажды, много лет назад, в моем районе произошло ограбление. Пострадала моя соседка, одинокая женщина, и, кроме отчетов, полиция ничего не сделала.

— Детектив, который расследует это дело, — настоящий профи, — сказал Айзек.

Кажется, он выступил в роли защитника.

— Надеюсь, что он и в самом деле профессионал. Во всяком случае, когда ты сможешь рассказать мне больше, пожалуйста, сделай это. Все это меня очень занимает. По специальности я историк, но меня всегда занимала психология. Интересно, что преображает людей. Это великая загадка, согласен?

Она притронулась к его щеке.

— Когда-нибудь ты станешь врачом. Не психиатром, но — кто знает: может быть, ты приблизишься к разрешению этой загадки.

— В данный момент я довольствовался бы завершением своей диссертации.

— Завершишь. У тебя есть характер, а люди с характером доводят дело до конца.

Она открыла дверцу машины, взяла его лицо в свои ладони.

— Я верю в тебя, Айзек Гомес. Я не влюблена в тебя и никогда не буду. Но ты мне очень нравишься. Мы можем быть друзьями?

— Мы уже друзья.

Ее глаза увлажнились. Но она тут же подмигнула правым глазом.

— Мамочке пора домой. Но буду думать о вулканах.

Четверг, 27 июня, 21:21. Дом Добблера, Росита-авеню, Тарзана

— Он здесь, — послышался из трубки шепот Эрика.

— Что делает? — спросила Петра.

— Читает журнал и делает упражнения для рук.

— Упражнения для рук?

— С пружинным тренажером. Пока читает.

— Готовится к большой ночи. Оружия не видно?

— Нет.

— Возможно, хранит его в одном из автомобилей, — предположила Петра. — А что Катя?

— Ее здесь нет.

— Вероятно, наверху. В тот день, когда я с ним говорила, она все это время оставалась там. А каким он тебе кажется? Напряженным?