— Ох уж, ваш пресс-центр с его вечными конфликтами! Хотите сказать, что от него тоже польза?

Единого положительного мнения о пользе пресс-центра «Каравелла», разумеется, нет. Слишком много было критических выступлений, шумных дискуссий, споров с ревнителями тоталитарной, авторитарной и всякой другой подобной педагогики. А то, что в свое время спасли от неприятностей сотни школьников, этим ревнителям какое дело? Наоборот… Но так или иначе, а в течение многих лет и в областных газетах, и в центральных, и в журнале «Пионер», и на ТВ «Каравелла» доказывала, что дети — полноценные личности, что ученики должны иметь свои права, что они вправе требовать уважения к себе… Можно сказать, что корреспонденты «Каравеллы» не раз выступали в роли юных правозащитников и до сих пор вспоминают это с гордостью. Правда, в наше время деятельность правозащитников опять все больше подвергается сомнению (и все чаще это слово употребляют с эпитетом «так называемые»), но пресс-центр продолжает жить. И принципам не изменил…

Была ли в деятельности юных корреспондентов польза? Безусловно! Возьмите подшивки газет и журналов за многие годы, убедитесь. Была ли в то же время в этом игра? Конечно! Озорные стенгазеты, конкурсы, соперничество юных авторов, только что постигших на занятиях азы журналистских жанров… Были и волнения при серьезных заданиях редакций.

Давно еще по просьбе журнала «Пионер» в «Каравелле» сочинили «Марш юнкоров». Там есть такие слова:

Работа наша — не парад.

С гвоздя срывая аппарат,

Не раз ты проклинал сигнал тревоги…

Конечно, в этих строчках — романтическое преувеличение. Редко приходилось вот так стремительно подыматься по тревоге и хватать свои пластмассовые двенадцатирублевые «смены». Однако ощущение тревожности и важности корреспондентского дела жило в ребятах всегда. И не раз выпускники пресс-центра несли заявления о приеме на журфак и кончали его. Сейчас уже трудно сосчитать, сколько журналистов с «каравелловским» багажом работают на Урале и в столице. Один пример. Девочка Ника Куцылло, которая в конце семидесятых получила в «Каравелле» начатки корреспондентских навыков, потом в Москве, при недоброй памяти осаде Белого дома, под огнем, провела там все эти беспощадные дни и написала о них книгу…

Опять я отвлекся от «теории». Но это из желания показать, что игра и серьезное дело в добром ребячьем коллективе бывают тесно сплетены и что польза такого дела обладает свойством крепкого цементирующего начала.

Всякое общее дело — результат усилий коллектива, но коллектив-то состоит из личностей. Очень непохожих, со своими характерами, устремлениями, вкусами, интересами. Если в школьном классе (на практике, не в теории) усилия замороченных, вечно утомленных, лишенных нормальной зарплаты педагогов сводятся к уравниванию этих индивидуальностей, чтобы легче добиться двух простых вещей: послушания и отсутствия плохих оценок, то в добровольном разновозрастном ребячьем сообществе такая задача была бы абсурдна.

Задача — иная. Рассмотреть скрытые в мальчишках и девчонках способности и таланты, постараться, чтобы они «расцвели пышным цветом» и по мере возможности обратить на пользу общего дела. Те или иные таланты в детях всегда есть (хотя порой прячутся глубоко). Часто бесполезные в школьном классе, во дворе и на улице (с их вечной насмешливой агрессивностью), они всегда могут пригодиться в коллективе, где сложились добрые отношения. Особенно там, где всяких дел много и всегда найдется точка приложения для самых разных способностей.

Возьмем для примера детскую киностудию.

Каких разных умений требует работа над фильмом! Прежде всего — сценарий. Кто-то пишет основной текст, кто-то сочиняет для него песни и стихотворные вставки, кто-то, отправившись «на разведку», ищет подходящие места для съемки (кстати, увлекательное занятие, знаю по своему опыту), кто-то использует свои знания по истории, разрабатывая эскизы костюмов и оружия; кто-то дрессирует знакомого черного кота (в которого по сценарию превращается колдун), кто-то мастерит макеты и рисует декорации, кто-то возится с аппаратурой и освещением…

Я уже не говорю об «актерах», которые, преодолев изначальную стеснительность, «въезжают» в роли, где надо уметь всерьез вникать в «жизненные ситуации», а также петь и танцевать, драться на шпагах и прыгать через заборы, поизносить монологи, а иногда и плакать по-настоящему. И порой здесь сквозь скорлупу скованности и робости вдруг прорываются такие вспышки мастерства, что порой диву даешься…

Обычно процессом руководит взрослый (хотя и не профессиональный, конечно) режиссер, но сколько помощников учатся у него этому делу!

А сколько хлопот с озвучиванием фильма: подбор музыки, всякие шумовые эффекты, пение! (Например, Володька прекрасен в своей главной роли, но петь совершенно не умеет, и тогда пусть его песню за кадром исполняет Андрюшка, у которого вообще-то в фильме совсем другая роль. Потому что все знают — голос у него замечательный).

А дублеры! Их способности порой не менее важны, чем таланты главных исполнителей. Есть в одном фильме эпизод, где коварные пираты похитили на улице пятиклассницу Наташу и привезли на необитаемый остров. Но ведь не будешь во время съемок два часа таскать девочку по кустам в пыльном мешке, не по-рыцарски это, не благородно (хотя искусство и требует жертв). И вот на выручку самоотверженно приходит Антошка — забирается в мешок, выставив наружу обутые в Наташкины башмаки ноги и… бедные пираты! Ух что-то, а сопротивляться, извиваться, барахтаться и орать Антошка умеет, как сразу сто самых вредных Наташек! Правда, отснятый эпизод займет в фильме всего пять-десять секунд, зато сколько во время такой съемки радостей и смеха!..

А как много творческой возни с титрами названий, с текстами и рисунками внутри фильма, с мультипликацией! Здесь простор для всех, в ком живет талант живописца и графика…

И в этом сплетении самых разных призваний, умений, вдохновения, азарта, неожиданного раскрепощения неведомых ранее способностей вдруг являет себя долгожданный и в то же время неожиданный результат: наш фильм!

Последний (на этот раз) всплеск вдохновения — большущая разноцветная афиша: «Скоро премьера!» Событие одинаково радостное и для исполнителей главных ролей, и для восьмилетнего Валерика, который при озвучивании вдохновенно гремел стеклами в жестяной коробке, изображая битье посуды в таверне «У бубновой дамы»; и для строителей макета пенопластового замка; и для «пиротехников», заставивших стрелять сувенирную модель бронзовой пушки; и для гримерши Леночки, талантливо рисовавшей актерам синяки на скулах и «кровавые ссадины» на локтях; и для участников самодеятельного пиратского хора, подарившего фильму зловещую, но и самокритичную песню о своей флибустьерской доле:

Жизнь послушного теленка

Нам была не по нутру:

Убегали мы с продленки

И не мылись поутру.

Мы могли чужую кошку

Подстрелить из-за угла.

Эта скользкая дорожка