— Владимир Иванович, вы знали, что у Катьки пистолет? — очень хотелось услышать, что не я одна это прошляпила.

— Конечно. Вот ты смотрела, как цыганки ее обступили, а главного не увидела: что они ее при этом обшмонали и пистолет нащупали. Так что знали мы, поэтому и пригласили вас всех на пять часов, чтобы подготовиться успеть. Что еще?

— А почему же мне цыгане не сказали? — удивилась я. — Они же вроде помогать взялись…

— А ты бы, зная об этом, рискнула Власова с Катькой в Сосенки привезти? — спросил Владимир Иванович, заранее уверенный в ответе.

— Нет, конечно. Власов уже знал, что собой Катька представляет, жить с ней не стал бы, а уж регистрироваться тем более. Только мы понять хотели, зачем она Настю убила… Нет, не повезла бы, — твердо заявила я и стала размышлять вслух: — А вам, значит, нужно было, чтобы она приехала… И шансов остаться в живых у нее не было ни одного… Почему?.. Вряд ли это месть за дочь Власова… Ведь родители Наты с Татой и их дед были Павлу гораздо ближе, однако же он, узнав, что Катька их убила, за них не мстил… Ему самому непосредственно она ничего плохого не сделала… Так… Мы ее совместными усилиями вывели на чистую воду, но она не растерялась…

Пан молча слушал меня и с интересом рассматривал, и я, ободренная его вниманием, продолжала:

— Я подлила масла в огонь своими словами, что материалы журналистам передам и опозорю ее на всю Россию… А потом Лидия Сергеевна сказала, что все злобновские женщины пытаются стать графинями, но все неудачно, и назвала ее несостоявшейся графиней Репниной… Она знала, насколько это для Катьки оскорбительно, но не побоялась… А это значит, что на ней тоже был кевлар, потому и платье под горло надела… Так… Катька ненавидела Павла сильнее, чем кого-либо другого из тех, кто там был, поэтому когда поняла, что ее ждет, то взбесилась и, зная, что возможности выстрелить второй раз у нее может уже не быть, решила убить именно Печерскую — ведь она же для Павла дороже всего на свете, и случись что с ней, он бы себе этого никогда в жизни не простил… Так… А вы сидели в башенке со снайперской винтовкой и контролировали ситуацию… Владимир Иванович, я ни секунды не сомневаюсь, что вы превосходно стреляете, но ведь все равно риск был?

— Лена, ты теперь с Павлом будешь часто встречаться. Вот и попробуй как-нибудь его переубедить, для чистоты эксперимента, так сказать. А потом поделишься впечатлениями. Договорились? — немного устало предложил Владимир Иванович — видимо, ему самому это редко удавалось.

— А что, и попробую, — самонадеянно заявила я. — Ладно, давайте вернемся к Катьке, точнее к Лидии Сергеевне. Зачем она это сказала, спровоцировала Катьку на то, чтобы она достала пистолет?.. Единственное, что может быть… Власов! Все дело во Власове… Его собирались принять в семью, а за ним такой хвост тянулся… Его-то и нужно было обрубить… Значит, все это было сделано ради Власова, — уверенно заявила я.

— Умница, девочка, — совершенно серьезно сказал Пан. — Хорошо у тебя голова работает. Только не ради Власова Павел это сделал, а ради Лидии Сергеевны. Она Власова всю жизнь любит, в ее кабинете все кассеты с его фильмами собраны, все, что о нем где-то когда-то писали, все у нее есть. Сколько раз ее замуж звали, и какие мужики!.. И не ради родства с Павлом или денег его, сами не беднее были, а некоторые и побогаче… И в России, и за границей. Нет — и все. А тут узнала она о его несчастье, ну, а дальше ты сама знаешь… И кажется мне, что специально она именно этот снимок послала, где ребята с Павлом сфотографированы, как будто других не было… Словно шанс ему давала… А то, что Павел Власова жестко воспитывал, так это правильно. Чтобы знал, что с ним будет, если вздумает Лидию Сергеевну обидеть. Ладно, время позднее, а тебе еще собираться надо, спрашивай скорее, что у тебя там еще заготовлено, и шагай домой. Хотя чего тебе собираться, можешь с одной кредиткой ехать, и все на месте купишь.

— Владимир Иванович…

— Да что ты заладила: «Владимир Иванович, Владимир Иванович». Зови Паном, свои же люди теперь. Ты хоть понимаешь, что к Павлу в семью вошла, близким ему человеком стала. Представляешь, что это значит?

— Приблизительно, — я действительно не знала, что это значит.

— «Приблизительно», — передразнил он меня. — Теперь твои проблемы — это его проблемы, а еще точнее, мои. Так что постарайся приключений не искать, пожалей старика.

— Кокетничать изволите? Этому старику девочки, небось, сами на шею с разбега бросаются? — поддразнила его я.

— Нет, Лена. Не мое это. Не тот у меня характер. Я на Яночку-то насмотрелся, а перед ней еще одна была, и грустно мне стало, тоскливо, — печально сказал Пан.

— Пан, а почему Павел на ней не женится? Красивая, говорят, девушка.

— Лена, девочка, о чем ты говоришь? У него пример Лидии Сергеевны перед глазами. Ему в женщине душа нужна, а не ноги от ушей. Она по контракту работает, Яна эта. Она же из Курска сюда учиться приехала, вот в этом году заканчивает и уедет. Там ей уже и квартиру купили, отремонтировали, обставили. Ну, и денег он ей, конечно, даст. Она и рада бы за него замуж выйти, да понимает, что этого не будет, вот душу себе и не рвет, а будущее обеспечивает. А где ему девушку настоящую, хорошую найти? Да и времени у него на это нет — у него же целая империя на плечах. И вообще, у современной молодежи души нет, одни деньги на уме. Знаешь, как они говорят? «Не стыдно продаться, стыдно продаться дешево». я вот помню, как Валентина свет Даниловна мне все нервы измотала, пока согласилась замуж выйти. А ведь любила-то как!.. Тогда… А сейчас… — что-то дрогнуло в его голосе, и он, резко оборвав сам себя, потребовал: — Ладно, давай твои вопросы.

— А вопрос у меня только один — почему Катька не выстрелила? Вот и все.

— Так давай разбираться. Как стояла Катька? — скучным голосом начал он.

— Спиной к Волге, перед ней стоял Павел, за ним Власов и Лидия Сергеевна, я была слева от нее. А справа, в башенке, вы.

— Угу, — хмыкнул Пан. — А что было у Катьки в руках?

— Пистолет. «Вальтер», по-моему.

— Ты его хорошо рассмотрела? Ничего особенного в нем не заметила? — продолжал настаивать Пан.

— Нет, пистолет как пистолет, — я растерялась, не понимая, чего он от меня добивается.

— Ну ладно, ступай. Тебе еще собираться надо. Шагай, — стал выпроваживать меня из машины Пан.

— Это нечестно, вы же обещали сказать, почему она не выстрелила, — запротестовала я. — Ну, намекните хотя бы.

— Лена, наблюдательная ты наша, — начал он нудным менторским тоном, — голова у тебя хорошо работает, этого не отнимешь, а вот настоящей оперативной работы ты, прости, не нюхала. Я в разных ситуациях был, и сам стрелял, и в меня стреляли, но поверь моему опыту, я еще никогда нигде не встречал человека, — закончил он убийственно иронично, — который смог бы выстрелить из пистолета, стоящего на предохранителе.

И он расхохотался, да так заразительно, что я, несмотря на то что стыд жег меня, как изнутри, так и снаружи, не могла не присоединиться к нему.