– Когда тебе станет плохо, открой, – на прощанье сказал Кирилл.

Она опустила взгляд на подоконник, где лежал маленький упакованный куб. Плохо стало в первый же день, когда она вернулась, но сверток Алина не вскрывала, а прошел уже месяц. Что там лежит, она не знает. Не вскрывала, потому что боялась увидеть нечто такое, что заставит ее пожалеть о своем решении. Страшно было вскрывать его и сейчас. Алина повертела кубик – он помещается на ладони, медленно сняла упаковку. А там второй кубик, стеклянный, и внутри – белая шхуна с белыми парусами. Алина улыбнулась: надо же, запомнил, как она мечтала о шхуне, даже без парусов, только бы умчаться на ней далеко-далеко! Присмотревшись, заметила гравировку: «Я жду».

Алина задохнулась от нахлынувших чувств: это была смесь из слез и смеха. А может, попробовать… рискнуть? Кинувшись к телефону, она набрала номер. Длинные гудки: один… второй… пятый… Наконец послышалось вялое и недовольное «алло».

– Кирилл… – Она не знала, с чего начать. – Это я.

– Алина? Ты… где?

– Дома. Что ты сейчас делаешь? – Очень «важный» вопрос.

– Сплю, конечно, у нас ночь! Алина…

– Я… я не изменяла тебе… – Большей глупости и придумать невозможно! – Кирилл, я не то хотела сказать… вернее, это тоже… Я не могу без тебя.

– Алина! – закричал Кирилл. – Срочно приезжай…

– Я приеду. Отвезу детей к маме, потом…

– Нет! Только с детьми! Иначе ты уедешь назад. Алина, дай сообразить… сегодня… семнадцатое, да? Это же потрясающая удача! Слушай меня внимательно. Из Москвы летит самолет… чартерный рейс… Сколько сейчас времени у вас?

– Одиннадцать. Утро.

– Отлично, у тебя двенадцать часов, успеешь собраться. Я позвоню, за тобой и детьми приедут прямо домой! Поняла? Ты меня поняла?

– Я поняла. Хорошо. Я приеду. Приеду!

Галка в панике присела в кресло и перепуганными глазами следила за Алиной, метавшейся по всем комнатам. Собралась она за какие-то три часа. Потом присаживалась в кресло перед часами, но вспоминала, что еще что-то не захватила, искала вещь и засовывала в чемоданы.

В семь вечера охрана внизу сообщила, что приехали какие-то летчики, Алина велела пропустить их. Ну, вот и все. Она достала фотографию мужа с пририсованными рогами. Один – просто рог, а второй – ветвистый, он шел вверх, но на снимке не хватило места, рог «сворачивал» и опускался вниз, его ответвления расползались по костюму… Детский сад! Алина сожгла портрет вместе с рогами на кухне в раковине, теперь это все уже не важно. А Галке отдала конверт со словами:

– Здесь рекомендательное письмо и адреса, куда тебе следует обратиться, там помогут найти работу.

– Что же вы делаете?! – завыла Галка, схватившись ладонями за румяные щеки. – Куда же вы?.. Зачем?!

– Не знаю. Вернее, знаю. Не могу здесь, не хочу! Прощай, моя хорошая.

Алина расцеловала мокрые от слез щеки Галки, летчики подхватили чемоданы и сумки, она взяла детей за руки… Уже в самолете раздался звонок.

– Алина, в чем дело? – надо же, Влад вернулся домой рано, а не за полночь. – Галка ревет, ты где?

– В самолете. Лечу на Север.

– Какого черта тебе надо на Севере?!

– Проветриться.

– Надеюсь, дети с тобой?

– Конечно.

– Тогда порядок. Проветривайся. Когда вернешься?

– Никогда!

Алина кинула мобильник в сумочку и уставилась в иллюминатор. А руки-то дрожат, и колени тоже. Взревели моторы, самолет покатился, потом разбежался и взлетел – в ночь. Бездна, которую отделяло от нее всего лишь стекло иллюминатора, вселила в Алину уверенность, что все теперь будет не так, как раньше, а правильней, лучше, чище. Алина откинулась на спинку кресла, прикрыла веки, представляя скорую встречу.

– Все в порядке? – послышался мягкий мужской голос. – Вам удобно?

Стюард или один из летчиков – Алина не знала, ведь самолет был практически пуст – склонился над ней. Она улыбнулась ему:

– Да, да. Мне хорошо… очень хорошо!