Игорю рассекли саблей правую руку до кости. Жужа разорвала на ленты чью-то исподнюю рубаху, перевязала рану. Мадьярка ни на шаг не отходила от Игоря, прикрывая его своим щитом.

Князя оберегала, а сама не убереглась. Прилетела калёная стрела и пробила навылет нежную женскую шею. Упала молодица на траву рядом с другими воинами, поверженными в битве.

Свечерело, но сеча продолжалась.

Половцы давили на русичей всей массой. Ханы надеялись, что изнемогут русичи от усталости, жажды и ран, начнут в плен сдаваться. Однако продолжали греметь мечи о шеломы, с треском ломались копья о щиты, со свистом пролетали стрелы...

Таяли половецкие сотни. Всё больше убитых в русских полках. Тяжёлый запах крови витал над полем сражения.

К утру не осталось сил у степняков. Отступили ханы к своим становищам, ужасаясь потерям.

Русским ратникам отступать было некуда. Тут же, где бились, среди тел порубленных, падали, мёртвым сном засыпая. Страшное было зрелище. Живые лежали вперемежку с мёртвыми: и те и другие в крови. И только стоны раненых и умирающих нарушали вдруг наступившую чуткую рассветную тишину.

Вышеслав, шатаясь, брёл среди окровавленных тел, искал, где бы прилечь, и не мог найти ни клочка свободной степной травы. Не имея сил продолжать поиски, он рухнул на мёртвого коня и провалился в сон, как в чёрный глубокий колодец.

Спящего Игоря растолкал Всеволод.

Игорь взглянул на брата ничего не выражающим взглядом и хотел снова заснуть рядом с мёртвой мадьяркой, но Всеволод опять встряхнул его:

— Слышь, брат, поганые зашевелились. Похоже, опять к сече изготовляются. Надо полки поднимать.

Игорь с трудом поднялся на одеревеневшие ноги и охнул от боли, схватившись за раненую руку. Всеволод заботливо поддержал брата.

Перешагивая через тела спящих вповалку дружинников, Игорь отыскал среди них рыжего Ельшу, спавшего в обнимку с медной трубой, изогнутой на манер турьего рога. Однако как ни старался Игорь разбудить трубача, тот никак не просыпался.

Тогда Всеволод, взяв у спящего Ельши трубу, поднёс её к губам — и над полем прокатился звонкий трубный глас.

С другого конца усеянной телами равнины откликнулась другая труба, за нею третья... Подъем!.. Внимание!.. К оружию!.. Гудят сигналы один за другим.

Ратники стали просыпаться, зашевелились живые среди мёртвых.

Тут и там поднялись полотнища знамён, подле которых выстраивались шеренгами русичи, уцелевшие после сечи.

Глядя на отряды своих воинов, Игорь приободрился. Потребовал коня, желая объехать полки, похвалить ратников за стойкость.

Ему подвели чалого жеребца с длинной гривой.

Игорь нахмурился:

— Это не мой конь! Где мой?

Конюх растерянно хлопал глазами. Как сказать князю, что лошади, истомлённые жаждой, ещё вчера вечером вырвались из кольца охранявших их ковуев и умчались к реке. По всей видимости, и княжеский арабский скакун ускакал вместе со всем табуном.

Конюха выручил гридничий Вышата, который донёс Игорю, что сбежал Ольстин со своими дружинниками, захватив лучших лошадей.

Игорь сверкнул глазами:

— Коль ты это видел, почто не задержал изменника?

— Ольстин со своими ковуями погнал поганых, которые норовили отбить своих пленных, — ответил Вышата. — Было это уже ночью. Половцев прогнали. Ковуи вернулись обратно, но Ольстина с ними не было. Начальник ковуев сказал, что Ольстин и его люди потому отстали, что стали ловить наших разбежавшихся лошадей. Дозорные видели вдалеке Ольстиновых конников вскоре после того, только направились они не к войску, а к реке.

— Хитёр Ольстин, — усмехнулся Всеволод. — Знал, в какую сторону податься. Не на север пошёл и не к востоку, а за реку — на юг. За рекой-то поганых нет, ибо не думают ханы, что мы можем обратно двинуть. За рекой сделай петлю по оврагам да увалам, так, чтобы половецкие дозоры миновать, и смело двигай к русским рубежам. Хитрый лис Ольстин!

— Тогда и мы к реке будем пробиваться, — заявил Игорь, почувствовав, что изнемогает от жажды, — но не на юг, а на юго-восток. Там степь посуше и топей нет.

Речка Каяла, извиваясь на бугристой солончаковой равнине, несёт свои воды к реке Самаре. В верховьях Каяла течёт прямиком на северо-запад, затем резко поворачивает к югу, пробив русло в пластах известняка. За известняковым ложем реки, после её поворота на запад, находились броды, через которые Игорь проходил несколько дней тому назад, двигаясь к реке Сюурлий.

Поняв, что путь к Малому Донцу закрыт, Игорь ре1Йил повернуть к Северскому Донцу, до которого было гораздо ближе. Часть пути можно было пройти, прикрывая один из флангов рекой Каялой.

Половцы были изумлены тем напором и решимостью, с какими русские полки ударили на стан хана Тоглыя и его брата Бокмиша. Из-за множества раненых и из-за того, что накануне были израсходованы почти все стрелы, степняки не смогли оказать должного сопротивления. Русичи прошли через их стан, устроив страшную резню.

Затем Игорева рать углубилась в степь, покрытую норами сусликов и жёлтыми цветами весеннего гори цвета.

По совету Вышеслава Игорь отпустил пленных женщин и детей, дабы те не замедляли движения войска. Половчанки, измученные и испуганные, какое-то время стояли на месте, сбившись в кучу, прижимая к себе детей-подростков. Мимо них проходили русские ратники. Когда замыкающий отряд конных ковуев на рысях прошёл стороной вслед за пешими полками, пленницы наконец уверовали в то, что им подарили жизнь и свободу. Плача от радости и от перенесённых страданий, они поспешили к видневшимся невдалеке половецким шатрам.

Донские ханы поздно спохватились и не успели вовремя прийти на помощь своим лукоморским со братьям.

Тоглый, желтолицый, горбоносый, с жидкой рыжей бородкой, встретил Кончака и Гзу, идущих к нему во главе конных дружин, упрёками и бранью.

Кончак, пытаясь успокоить разбушевавшегося Тоглыя, кивал на идущие вдогонку за русичами конные отряды донских половцев.

Вот пролетел мимо, нахлёстывая белого коня, удалец Чилбук. За ним скачут его чауширы: сотни и сотни наездников в чешуйчатых панцирях и шлемах с плоским навершием. Пронёсся, что-то прокричав, хан Копти в чёрном плаще. Его телохранители мчатся за ним в таких же чёрных плащах, похожие на демонов смерти. Вот показался стяг хана Тайдулы. Неподалёку от знаменосца скачет на рыжей лошади с белыми бабками сам Тайдула, аварский шлем с личиной скрывает его лицо. Не отстаёт от супруга храбрая Каскулдуз. Одетая по-мужски, спрятав под шлемом свои длинные косы, ханша неотличима от беев и беков, окружающих её мужа. Узнать Каскулдуз можно только по длинногривой буланой лошадке, которая любит взбрыкивать задом.

Широко растекаясь по степи, несутся конные сотни Тулунбая и Елдечука. Реют на ветру бунчуки из конских хвостов. Скачут орды Токсобичей, Кол бичей, Етебичей и Улашевичей...