Утром 13 мая, за две недели до планировавшейся даты начала операции, «Ямато» отплыл из Хасирадзимы и после полудня вошел в порт Куре для ремонта и дозаправки. В течение шести дней пребывания в Куре все штабные офицеры и офицерский состав «Ямато» могли, если желали, вызвать своих жен в Куре на несколько последних совместных ночей. Это обычная практика, пока флот стоит в порту, но в самый канун атаки на Пёрл-Харбор не разрешено. Сам Ямамото в тот день несколько раз, вероятно, звонил Чийоко в Токио — просил ее приехать к нему. Чийоко с середины марта болела плевритом. Приступ оказался серьезным, и однажды (во время налета Дулитла) доктора сдались — случай безнадежный. Она по-прежнему нуждалась в полном покое, но в конце концов решила поехать, что бы там ни случилось, — в тот же вечер ее посадили в ночной поезд на Симоносеки. Она отчаянно кашляла, сопровождавший ее доктор неоднократно делал ей уколы. На следующий день после полудня в Куре, на платформе, ее встречал Ямамото — в гражданской одежде, в очках и марлевой маске, скрывающей лицо. Он сам отнес ее на спине в машину, ожидавшую перед вокзалом.

Поехали в гостиницу в японском стиле в Куре, где провели вместе четыре ночи; Чийоко по-прежнему делали инъекции, когда дыхание становилось затрудненным. В эту их последнюю встречу, похоже, Ямамото не волновало, что думали люди об их отношениях. Он брал Чийоко на руки — болезнь совершенно ее изнурила, — помогал ей принимать ванну, оказывал любую помощь. 27 мая, после того как она уехала обратно в Токио, а «Ямато» вернулся в Хасирадзиму, Ямамото написал ей письмо:

Неясно, что означает «наступает решающий час». Возможно, покажется странным, что Ямамото, который чуть раньше, во время боя в Коралловом море, написал жизнерадостное письмо Фурукаве Тосико, теперь, в этом письме Чийоко от 27 мая, использовал такие странные, зловеще звучащие фразы, как несчастья, «которые приняла на себя» и «не то чтобы я ждал от этого очень многого».

Вообще-то действительно в воздухе витали признаки, которые могли испугать суеверного человека. Хори Тейкичи, в то время президент «Урага шипъярдз», рассказывал: за ночь до того, как флот отплыл для проведения атаки на Мидуэй, ему приснился нехороший сон — какой-то корабль затонул сразу после спуска со стапелей. Кроме того, 25 мая, в день последних штабных маневров, на борту «Ямато» кок подал морского карпа, жаренного в мисо (дрожжевом соевом тесте). По-японски «мисо о тсукери» («подавать с дрожжевым соевым тестом») означает и «напортить». Старший вестовой Оми, который отвечал за меню, говорил, что очень удивился, увидев, как изменилось (возможно, это и плод его воображения) выражение лица Ямамото. Моряки в основном люди очень суеверные, и помощник выругал Оми — в такое время подать это блюдо! «Ни я, ни кок не придавали этому значения, — вспоминал Оми, — но главнокомандующий, человек куда более горячий, запросто мог надеть блюдо мне на голову!»

Утром 27 мая, в день, когда Ямамото писал это письмо, основная часть флота Нагумо покинула залив Хасирадзима и направилась к месту планируемых боевых действий. Двенадцать эсминцев 10-й эскадры эсминцев, ведомые легким крейсером «Нагара», который возглавил походную колонну; за ними — тяжелые крейсеры «Тоне» и «Сикума» 8-го дивизиона крейсеров и линкоры «Харуна» и «Кирисима» 3-го дивизиона линкоров. Арьегард позади «Кирисимы» формировали четыре больших крейсера — «Акаги», «Кага», «Хирую» и «Сориу» — 4-го и 2-го дивизионов авианосцев.

Покинув канал Бунго, флот немедленно перестроился в круг с четырьмя авианосцами в центре. Авианосцы «Риуйё» и «Дзунъё» 4-го дивизиона авианосцев вместе с тяжелыми крейсерами «Такао» и «Майя» и тремя эсминцами — группа, посылавшаяся к Алеутским островам, — покинули Оминато днем раньше, 26 мая, под командованием контр-адмирала Какуты Какудзи.

Двенадцать транспортов с войсками, которым предстояло взять Мидуэй, — два батальона специальной морской пехоты и три тысячи солдат армейского подразделения Ичики — вышли с Сайпана 28 мая под эскортом легкого крейсера — «Дзинтсу» и одиннадцати эсминцев

2-й эскадры эсминцев, которой командовал контр-адмирал Танака Райзо.

Два эсминца и четыре крейсера — «Сузуйя», «Кимано», «Могами» и «Микута» — 7-го дивизиона крейсеров вице-адмирала Куриты Такео, которые в тот же день отплыли с Гуама, получили приказ обеспечить прямое прикрытие атакующих сил.

Вице-адмирал Хосогайя Воширо, главнокомандующий 5-го флота, на котором лежало общее руководство северной операцией, также отплыл из Оминато в тот же день на тяжелом крейсере «Начи». Еще шестнадцать кораблей 4-го и 5-го дивизионов крейсеров, включая тяжелые крейсеры «Атаго», «Чокаи», «Миоко» и «Хагуро», линкоры «Хиеи» и «Конго», легкий крейсер «Зуихо» и еще один эсминец, все под командованием вице-адмирала Кондо Нобутаке, главнокомандующего 2-го флота, покинули залив Хиросима 29 мая, двумя днями позже флота Нагумо. Этой группе предстояло соединиться с основными силами в атаке на атолл Мидуэй.

Три линкора, «Нагато», «Ямато» и «Мутсу», под прямым командованием адмирала Ямамото; легкий крейсер «Сендаи» и восемь эсминцев, образующих их прямой эскорт; авианосец «Хосо» вместе с одним эсминцем, четыре линкора, «Исе», «Хиуга», «Фусо» и «Ямасиро», под началом вице-адмирала Такасу Сиро, главнокомандующего 1-го флота, и легкие крейсеры «Китаками» и «Ои» 9-го дивизиона с двенадцатью эсминцами — все следили за отплытием эскадры Кондо с якорной стоянки в Хасирадзиме двадцать девятого числа. Из них отряду под командой Такасу предстояло составить им компанию по пути для оказания поддержки в проведении Алеутской операции.

Эти отряды представляли почти все наличные силы Объединенного флота; они далеко превосходили по мощи флот, который уходил шесть месяцев назад на Гавайи, и значительно превосходили общую мощь Тихоокеанского флота США. Почти наверняка никому не приходило в голову, что такая армада может быть разбита. Тем не менее — даже принимая во внимание, что сон Хори со спуском судна и эпизод с морским карпом вспомнились только из-за того, что произошло впоследствии, — представляется, что в сравнении с Пёрл-Харбором, когда удача была на стороне императорского флота, на этот раз везде где можно все шло наперекос.

Фучида Мицуо, командир эскадрильи на «Акаги», заболел аппендицитом (боли в брюшной полости начались у него еще до отплытия флота); его оперировали на борту корабля, в ходе плавания, и в конце концов он не смог принять участия в боях. Офицер штаба авиации Генда Минору (в этом году окончил Морскую академию) заглянул к нему в лазарет, чтобы поддержать дух разговорами о рейдах на Сидней в ходе развития операции. Вскоре после этого он сам подхватил горячку; какое-то время подозревали, что у него пневмония; ко времени, когда флот подошел к Мидуэю, он уже вставал, но с высокой температурой. Даже сам Ямамото в разгар сражения ощущал острую боль. Неясно, что заставило его написать Чийоко, что он не ждет «очень многого» от операции, но возможно одно легкое объяснение — это инстинкт игрока, который подсказывал, что его удача наконец ускользает.