– Да, вот что! – спохватился д’Артаньян. –Госпожа де Кавуа, вы, часом, не слышали ли еще и о четырех мушкетерах короля,проехавших через городские ворота? Констанция и ее спутники переодеты как размушкетерами…

– Любезный господин д’Артаньян, я умная женщина, но неволшебница, – с достоинством ответила г-жа де Кавуа. – Сейчас столькомушкетеров и прочего военного народа уезжает из Парижа, спеша к Ла-Рошели,догоняя свои роты и полки… Даже расспрашивать бесполезно. В особенности если, вотличие от Анны, наша четверка вовсе не собиралась привлекать к себе внимание.Самая обычная картина – мушкетеры короля верхами…

– Да, вы правы, – согласился д’Артаньян. –Боже, сделай так, чтобы мы не ошиблись в догадках, чтобы мы рассчитали верно…На коней, граф, на коней!

Ежась от утреннего холодка, д’Артаньян осторожно высунулся из-закуста так, чтобы не потревожить ни одной веточки. Меж деревьями и в кустарникееще висели кое-где зыбкие клочья тумана и помаленьку таяли. Со сторонымонастырской стены не доносилось ни единого звука, но слева тонкой струйкойподнимался дымок из поварни, а значит, там уже начинали понемногу просыпа–ться…

Как он ни приглядывался, не мог различить на земле свежихотпечатков конских копыт или следов колес кареты или повозки. Дело было не вяростных надеждах – опыт гасконского охотника подсказывал ему, что совчерашнего вечера из ворот не выезжали ни всадники, ни колесные экипажи.

Словно отвечая на его не высказанные вслух мысли, Рошфортихонько сказал:

– Слуги расспросили всех в округе. Вчера, по крайнеймере, никто отсюда не уезжал, а господа мушкетеры, числом четверо, прибылизадолго до вечера… Они там. Или, по крайней мере, там, внутри, госпожаКонстанция с сообщниками…

– Но ведь это уже кое-что? – спросил д’Артаньян,чувствуя, как жесткая усмешка, словно гримасой, сводит всю левую половинулица. – В конце концов, их только четверо… Даже трое – Констанцияпо-настоящему опасна только в том случае, если неосмотрительно выпить то, чтоона предлагает из своих прелестных ручек…

– Мы не знаем, сколько там еще может оказаться народу.Монастырь, конечно, женский, но когда речь идет о таком вот гнезде…

– Но мы же не можем торчать тут до бесконечности?

– Он прав, Рошфор, – поддержал Каюзак, поплотнеезакутываясь в плащ. – Если так и будем торчать, ничего не узнаем и ничегоне изменим. Хорошо бы туда проникнуть…

– Но как?

– Это уж вы думайте, друзья мои, – сказалвеликан. – Вы, все трое, – люди хитроумные, а я особо думать непривык. На мой взгляд, проще всего было бы выломать к чертовой матери ворота,ворваться туда и захватить поганцев тепленькими. Если даже вы начнетепридумывать всякие военные хитрости, скажем, подсылать кого-то под видомзаблудившегося путника, дело может провалиться. Стоит им что-то заподозрить…Монастырь расположен на отшибе, вдали от большой дороги, нужно быть уж не знаюкаким заплутавшим путником, чтобы сюда забрести…

Рошфор с сомнением посмотрел на ворота:

– Их, по-моему, можно выломать только пушечными ядрами…

– Или вон тем симпатичным камнем, который валяетсясправа, – возразил Каюзак. – Видите? Серый такой валун…

– Его и втроем не поднять!

– Уж я-то подниму, только прикажите… И в два счетавыломаю эти клятые ворота, любо-дорого!

– Возможно, – в задумчивости произнесРошфор. – И, несомненно, внутри от адского грохота проснется даже мертвый…Мы нашли в стене одну потайную калитку, но если есть и другие, совершеннонезаметные снаружи?

– В таком случае, мы разделимся, – сказалд’Артаньян. – Скажем, мы с Каюзаком ворвемся внутрь, а вы с де Вардом ивсеми четырьмя слугами окружите монастырь, насколько удастся. Это рискованно,согласен, но сколько же можно торчать тут, ничего не делая? Рошфор, если вы идальше будете медлить, клянусь богом, я пойду туда один! Мы не на войне, чертпобери, и вы не командир!

– Он прав, Рошфор, – кивнул Каюзак.

– Абсолютно прав, – поддержал де Вард. –Штурм – и никак иначе.

– Ну ладно… – протянул Рошфор. – Вы, Каюзак…Тс-с!

Он пригнулся, чтобы его не видно было за кустами с тойстороны. Его друзья моментально проделали то же самое – кто укрылся за кустами,кто отступил за дерево.

Послышался тягучий, пронзительный скрип, и одна половинкаворот – из толстых досок, почти сплошь окованных железом, как было принято в тубеспокойную эпоху, – отошла внутрь. Кто их распахнул, они не видели,створка закрылась почти сразу же, но сначала наружу выехала бочка на колесах,запряженная понурой лошадью не менее преклонного возраста, нежели незабвенныйбеарнский мерин, на котором д’Артаньян пустился завоевывать Париж. На облучкесидела грузная монахиня в коричневом одеянии с опущенным на лицо капюшоном. Онагромко причмокнула губами, и старая лошадь поплелась привычной дорогой. «Ну да,ручей, – вспомнил д’Артаньян. – Неподалеку отсюда, у ведущей вмонастырь дороги, мы его видели и сами поили там коней».

– Господа, – возбужденно зашептал он. – Вотвам и решение! У нас будет пленница, которую можно разговорить!

– А если она не захочет говорить? – усмехнулсяКаюзак.

– У меня заговорит, – сказал д’Артаньянмногообещающим тоном. – Отчего-то я не чувствую сегодня в себе жалости кздешним монахиням…

– Сказать по совести, я тоже, – кивнул Рошфор. –Каюзак, заходите слева, дадим ей отъехать подальше и перехватим без шума…

Прячась за кустами по обе стороны узенькой лесной стежки,они преследовали бочку на протяжении примерно ста шагов. Потом Рошфор громкокашлянул, и Каюзак на цыпочках выбежал на дорогу – при всем своем росте икомплекции он отнюдь не был неуклюжим и при необходимости мог двигаться легко ибесшумно, словно огромный кот. Монахиня, вмиг сдернутая с облучка, лишь слаботрепыхалась в железных объятиях великана. Что до лошади, то она со свойственнойвсем, достигшим столь преклонного возраста, философской невозмутимостью как нив чем не бывало шагала по знакомой дорожке, пока де Вард не остановил ее,схватив вожжи, и не привязал их к кусту. Старушка невозмутимо приняласьпощипывать листочки.

Каюзак побежал в чащобу, неся на весу свою пленницу и как-тостранно оглядываясь на спешивших следом друзей. Оказавшись на поляне, онвнезапно ухмыльнулся во весь рот и, стараясь не повышать голоса, сообщил:

– Друзья мои, сейчас вы увидите первую красотку во всейокруге! Черт побери, она настолько пленительна, что и святой бы не удержался отобъятий, куда уж мне, грешному!

Рошфор поморщился:

– Каюзак, вы можете обойтись без глупых шуток в стольважный момент?

– Дело так оборачивается, что не могу, уж простите,граф, – настойчиво продолжал Каюзак. – Прикройте глаза, друзья мои,сейчас вы будете ослеплены несказанной красотой нашей пленницы, так что советуюпоберечься! А ну-ка!