– Немцы трижды пытались взять эти чертовы укрепления, но так и не смогли, – мрачно сказал Буняченко.

– И не смогут, потому что… немцы. Но завтра на них пойдут твои солдаты, русские.

– Они тоже не смогут.

– Чтобы убедить в этом немцев, нужно провести хотя бы две атаки.

– Пожертвовав как минимум тремя сотнями людей.

– Не людей, а солдат, генерал Буняченко, солдат. Которые для того и существуют, чтобы ими жертвовать во имя победы; в этом весь смысл войны, когда и где бы она ни велась.

– Так, может, ограничимся одной атакой? Ведь как только мои бойцы окажутся в тридцати метрах от моста, они тут же попадут не только под фронтальный, но и под сильный фланговый пулеметный огонь.

– Попадут, естественно, – признал его правоту командарм, не отрываясь от бинокля. – Однако без второй, а может быть, и третьей атаки не обойтись. Немцы все еще пребывают под впечатлением от прекрасных действий отряда полковника Сахарова в районе города Шведта, от напористости и храбрости его солдат.

– Да уж, он, дурак, постарался… – процедил Буняченко.

– Почему «дурак»? Он действовал, как подобает русскому офицеру, который сражается за свободу России. Если бы отряд Сахарова не продемонстрировал такое мужество и не вызвал такую реакцию немецкого командования, нам вряд ли разрешили бы создавать нашу РОА.

Генералы еще раз прошлись окулярами биноклей по позициям красноармейцев, помолчали, покурили…

– Так все же, какими силами вы намерены штурмовать эти укрепления, господин комдив? – до жесткости официально обратился к Буняченко командарм.

– Значит, считаете, что на сей раз без атак не обойтись? – все еще на что-то рассчитывал Хитрый махновец.

– Мы это уже выяснили, Сергей Кузьмич, – оглянулся Власов на присутствовавших при этом разговоре немцев. – Поэтому хватит прений. Доложите, как намерены формировать штурмовой отряд.

– Предполагаю составить его из двух батальонов, по одному из второго и третьего пехотных полков. А действовать они будут при поддержке артиллерийского полка и противотанкового дивизиона, значительная часть которого состоит из фаустпатронников.

– Вот это уже разговор, – кивнул командарм.

– А разве остальные силы дивизии задействовать в этих штурмах вы не собираетесь? – насторожился полковник, прибывший сюда из штаба генерала Буссе.

– Мы возьмем предмостное укрепление этими силами, – заверил его Буняченко. – Другие не понадобятся. Первая атака – завтра на рассвете, после основательного артналета.

– Значит, штурмуете силами двух батальонов? – тут же вмешался в их разговор командарм, чтобы оградить Буняченко от нападок. – Одобряю, одобряю.

– Как вы понимаете, – притишил голос комдив, – основу этих батальонов составляют люди из бывшей «бригады Каминского».

– Именно это я и предположил, – согласно кивнул Власов. – Предвижу, что шансов на успех у вас, генерал, нет, но атаковать надо: таков приказ.

Власов помнил, с каким нежеланием и даже отвращением Буняченко подчинился распоряжению рейхсфюрера СС Гиммлера относительно того, чтобы передать в его формирующуюся дивизию остатки этой бригады, бойцы которой в августе сорок четвертого кроваво отличились во время подавления Варшавского восстания. Их зверству поражались не только поляки, но и немцы. Комбрига Каминского эсэсовцы расстреляли, часть его бригады отправили в лагеря, но при этом они помнили, что именно каминцы взяли на себя самую грязную работу по подавлению польского восстания в одном из варшавских районов.

Вот почему, как только встал вопрос о судьбе остальной части бригады, которая все еще оставалась вооруженной и представляла опасность для всех – и для армии, и для гражданского населения, Гиммлера вдруг осенило. Зачем зря губить это человеческий материал, если можно передать его РОА? Пусть там русские сами разбираются с этими оголтелыми убийцами, все еще расквартированными в Польше. Это исходя из его директивы «каминцев» погрузили в вагоны и отправили в Мюнзинген.

Когда эта масса вооруженного люда высыпала на перрон, вместе с награбленным барахлом и пьяными женщинами, комдив умиленно ухмыльнулся. Он помнил, что в РОА его прозвали «Хитрым махновцем», так вот, с этой ордой он, армейский генерал, и в самом деле почувствует себя «батьком Махно».

– Что, – ехидно поинтересовался он у подполковника и двух капитанов СС, сопровождавших эту ораву, – решили сплавить Буняченку все то дерьмо, с которым сами справиться уже не в силах?!

– С куда большим удовольствием подал бы этот эшелон прямо к крематорию, – процедил оберштурмбаннфюрер СС. – Просто не мог нарушить приказ рейхсфюрера.

И первое, что сделал Буняченко, это приказал своим бойцам, окружившим эшелон, удалить из полувоенизированной банды женщин, изъять все спиртное и поснимать лишние часы – некоторые офицеры носили на руках по пять-шесть штук, – как очевидные последствия грабежа. Теперь ему представилась возможность испытать это воинство «на вшивость», а заодно избавиться от какого-то количества дивизионных разгильдяев.

Уже прощаясь с Буняченко перед отъездом в Чехию, командарм сумел отвести его в сторону и сказал:

– Действовать, конечно, следует по ситуации, генерал. Но, если это будет возможным, после второго натиска постарайтесь увести дивизию из линии фронта в сторону Дрездена, а оттуда следуйте в район Карлсбада.

– Но в таком случае мне придется ссылаться на ваш приказ.

– Наоборот, на отсутствие моего приказа относительно дальнейшего пребывания дивизии на этом участке фронта, – уточнил Власов. – Притом, что остается в силе ранее изданный приказ Президиума КОНРа о сосредоточении всех частей и отдельных подразделений Комитета Освобождения в Чехии. Где именно будет располагаться моя Ставка, вам сообщат по радиосвязи.

Пятнадцатого апреля Власов провел совещание с командованием Военно-Воздушных сил КОНРа, на котором присутствовали командующий ВВС генерал Мальцев, командир 1-го авиационного полка, и он же начальник гарнизона полка в городе Эгер, расположенном неподалеку от старой чешской границы, полковник Байдак; служащие штаба и командиры различных подразделений. Тогда была поставлена задача: в течение трех суток перебазировать эскадрильи и другие части ВВС в Чехию, в район Карлсбада, чтобы, таким образом, собрать в кулак все вооруженные силы КОНРа.

Мальцев и Байдак, конечно, попытались выполнить этот приказ. Во время переброски авиаполка со всеми его техническими подразделениями к нему даже успели присоединиться отборный парашютно-десантный батальон и зенитный полк, который так и не успел получить ни одной зенитки.

Однако добраться со своими авиаторами до района Мариенбада «власовскому Герингу» уже было не суждено. Когда 24 апреля основные силы этих частей во главе с полковником Байдаком оказались в районе городка Нейерн, стало понятно, что дальнейшая переброска авиаторов в глубь Богемии бессмысленна. Это означало – оказаться в зоне действий Красной Армии.