Рука его потянулась к бокалу.

– У тебя – твои пыльные тома. У меня – вино. – Никлайс, хихикнув, отвел бокал. – Мы же договорились.

– Понятно. – Яннарт играючи пытался отбить вино. – И когда же это мы договаривались?

– Сегодня. Может, ты спал.

Сдавшись, Яннарт перевернулся так, чтобы лежать рядом. Никлайсу пришлось подавить укол раскаяния.

Они не раз за эти годы ссорились из-за его слабости к вину. Никлайс сократил возлияния настолько, чтобы избегать многочасовых провалов в памяти, какие случались в юности, но стоило надолго отказаться от чаши – руки у него начинали дрожать. Яннарт, как видно, устал с ним спорить. Но огорчения любящего человека причиняли Никлайсу боль.

Черное вино было ему утешением. Его густая сладость заполняла пустоту, открывавшуюся при каждом взгляде на собственный палец, лишенный узла любви. И притупляла боль от жизни во лжи.

– Ты думаешь, Млечная лагуна существует? – пробормотал он.

Уголок мудрости и сонного покоя. Пристанище влюбленных.

Яннарт пальцем нарисовал колечко вокруг его пупа.

– Думаю – да, – сказал он. – Я собрал достаточно сведений о ее существовании до Горя Веков. Эд слышал, что последние потомки дома Нерафрисса знают, где она лежит, но открывают путь только достойным.

– Значит, я опять мимо. Отправляйся лучше один.

– Так просто ты от меня не уйдешь, Никлайс Рооз. – Яннарт придвинулся ближе, так что они соприкоснулись носами. – Даже если не найдем Млечной лагуны, выберем другое место.

– Где?

– Где-нибудь на Юге. Где угодно, лишь бы рыцарь Верности не имел над ним власти, – ответил Яннарт. – За Вратами Унгулуса есть не отмеченные на картах острова. А может, и континенты.

– Я не путешественник.

– Но можешь им стать, Клай. Ты можешь быть кем угодно и даже не думай, что не можешь. – Яннарт прижал ему скулу подушечкой большого пальца. – Если бы я боялся греха, никогда не поцеловал бы губ, которые жаждал целовать. Губ мужчины с розовым золотом волос, чье происхождение, согласно закону давно мертвого рыцаря, сделало его недостойным моей любви.

Никлайс не хотел засматриваться как дурак в его серые ваттеновские глаза. Сколько лет прошло, а от взгляда на этого мужчину у него все еще перехватывало дыхание.

– А как же Алейдин?

Он старался, чтобы в вопросе прозвучало любопытство, а не обида. Яннарту нелегко приходилось: столько десятилетий разрываться между супругой и любовником с риском предстать перед судом. Никлайс был избавлен от этих забот. Он не женился, да его никто и не уговаривал.

– С Алли ничего не случится, – отмахнулся Яннарт, но на лбу его пролегла морщинка. – Она станет вдовствующей герцогиней Зидюра, ведь богатства и знатности у нее хватает и без меня.

Алейдин была дорога Яннарту. Пусть он никогда не любил ее как супругу, за тридцать лет брака между ними выросла тесная дружба. Алейдин занималась его делами, заботилась о его ребенке, вместе с ним правила Зидюром и при всем том беззаветно его любила.

Никлайс был уверен, что после побега Яннарт будет по ней скучать. Будет скучать по созданной вдвоем с ней семье – хотя и держался взгляда, что отдал супружеству свою молодость. А теперь хотел прожить остаток лет с любимым человеком.

Никлайс потянулся к его руке – той, на которой Яннарт носил кольцо с узлом любви.

– Давай поскорее уедем, – легко произнес он, желая отвлечь любимого. – От этой игры в прятки я состарюсь раньше времени.

– Старость тебе к лицу, мой золотой лис. – Яннарт поцеловал его. – Мы уедем. Обещаю.

– Когда?

– Мне хочется еще несколько лет провести с Трюд. Чтобы у нее остались воспоминания о дедушке.

Девочке едва исполнился год, но она уже теперь зажимала в кулачок страницы поднесенной Яннартом книги и решительно оттопыривала нижнюю губку. И волосы у нее были в деда.

– Лжец, – сказал Никлайс. – Ты хочешь увериться, что ей передался твой дар живописца, раз уж Оскард никакой художник.

Яннарт сочно расхохотался:

– Может, и так.

Они еще полежали, переплетя пальцы. Солнце заливало комнату золотом.

Скоро они останутся вдвоем. Никлайс твердил это себе день за днем и год за годом. Еще год, может быть, два, пока Трюд не подрастет немножко. А потом они оставят Добродетели за спиной.

Когда Никлайс повернулся к нему, Яннарт улыбался – той озорной улыбкой, которая трогала лишь уголок его губ. Теперь, с возрастом, от улыбки на щеке ложились морщины, но почему-то он делался от этого только краше. Никлайс провел линии по белому холсту живота, заставив тело Яннарта выгнуться и приникнуть теснее. И хотя они знали друг друга наизусть, сила объятий казалась ему новой.

К сумеркам их сплетенные тела лежали у камина, скользкие от пота, с отяжелевшими веками. Яннарт пальцами расчесывал Никлайсу волосы.

– Клай, – прошептал он, – мне надо на время уехать.

Никлайс поднял взгляд:

– Что?

– Ты спрашивал, чем я весь день занимаюсь у себя в кабинете, – сказал Яннарт. – Несколько недель назад мне достался обрывок текста – в наследство от тети, которая сорок лет была наместницей Орисимы.

Никлайс вздохнул. Яннарт в погоне за тайной становился настырен, как ворон на трупе, – не успокоится, пока дочиста не обклюет каждую косточку. Если Никлайс не мог жить без алхимии и вина, то Яннарт – без раскопанных старых знаний.

– Рассказывай же, – как мог легко попросил он.

– Тому отрывку много веков. Я его в руки боюсь брать, как бы не рассыпался. Тетя, судя по записям в дневнике, получила рукопись от человека, который якобы вынес ее из глубин Востока и не хотел возвращать обратно.

– Как таинственно! – Никлайс пристроил голову ему на плечо. – И при чем тут твой отъезд?

– Я не могу прочесть текста. Придется ехать в Остендюрский университет, искать знатоков языка. Мне кажется, это древний сейкинский, но знаки какие-то странные. Одни больше, другие меньше, и расположены необычно. – Его взгляд стал рассеянным. – В нем скрыто тайное послание, Клай. Я чую в нем важную часть истории. Важнее всего, что я изучал прежде. Я должен понять. Я слышал, есть библиотека, где мне помогут.

– И где же это? – спросил Никлайс. – Я думал, все документы с Востока хранятся в Остендюре.

– Это… довольно уединенное место. В нескольких милях от Вилгастрома.

– Ах, от Вилгастрома? Увлекательно. – В этом сонном городке на реке Линт наверняка не водилось виверн. – Ну, ты возвращайся поскорее. Стоит тебе уехать, Эд норовит втянуть меня в охоты, турниры и прочие занятия, требующие бесед с придворными.

Яннарт крепче прижался к нему:

– Переживешь. – Его улыбка погасла, и всего на миг глаза потемнели. – Я никогда не покину тебя без причины, Клай. Клянусь.