Но тут бравада его несколько утихла. Эвелин смотрела на него презрительно и злобно.

— Это ты во всем виноват!

— То же самое говорила и Синди.

— Если б ты по-настоящему любил ее, то отступил бы, дал бы ей шанс начать новую жизнь, без тебя. И без ночных кошмаров, где ее преследует этот твой клиент-убийца.

— Герой ее кошмаров не я и не Эстебан. Ей снится ваш муж. Я знаю. Я говорил с Селестой.

— С Селестой! — Она словно выплюнула это имя. — Вы с ней — два сапога пара. Я вижу тебя насквозь. Ты не любишь Синди. Тебе просто нравится спасать ее через каждые два месяца, полгода, год, как только начинаются эти кошмары. Вот что такое твоя любовь.

— Да что вы знаете о любви!

— Знаю достаточно. И давно знаю одно: Синди никогда не будет с тобой счастлива.

Джеку казалось, он слышит слова жены, даже интонации были ее.

— Вы внушили ей этот бред! Вы убедили Синди, что именно я источник всех ее страхов.

Эвелин злобно улыбнулась.

— Мне не пришлось убеждать. За меня все сделала Джесси, когда рассказала о вашей связи.

— Джесси лгунья. Так она рассчиталась со мной за то, что я отказался помочь ей выпутаться из истории с инвесторами. Это она разрушила мой брак.

— Она была очень убедительной.

— Хотите сказать, что слышали ее выдумки?

— Я сидела рядом с Синди в машине, когда она позвонила. И слышала все. Все! Синди не хотела верить. Но она сказала, что у нее есть доказательство. И хотела встретиться с Синди у вас в доме, чтобы передать.

— Запись?

— Да, запись.

— Так вы вместе с Синди поехали на встречу?

— Нет. Я поехала одна.

Джека потрясло это признание.

— И вы сидели там и ждали, когда придет Джесси? — спросил он после паузы.

— Чего только не сделает мать для единственной дочери!

От внимания Джека не укрылось, с каким нажимом она произнесла это слово, «единственной».

— И что же именно вы сделали?

Она заговорила, расхаживая по комнате, но не нервно, а как профессор перед студентами, явно получая удовольствие от собственной речи.

— Я была очень вежлива. Попросила ее снять всю одежду, залезть в ванну и выпить кварту водки. Ну а потом она отключилась.

— Как вам удалось заставить ее?

— А ты как думаешь?

— Вы угрожали ножом?

— Ну, ножом вряд ли получилось бы. — Она сделала еще несколько шагов, остановилась перед разделочным столиком. Выдвинула ящик, резко развернулась и нацелила на Джека револьвер. — Вот этим.

Джек отступил на шаг.

— Не надо, Эвелин.

— Ты не оставил мне выбора.

— Вам это с рук не сойдет.

— Сойдет. Я пришла домой, ты меня насмерть перепугал, я приняла тебя за грабителя. Какая трагедия! Пристрелила собственного зятя!

— Это не решает проблемы.

— Очень даже решает. Мне поверят. И потом, мы с тобой здесь одни. Никаких свидетелей.

— Не совсем.

Она еще крепче сжала рукоятку револьвера, потом нервно заморгала, сообразив, что Джек приготовил ей еще один неприятный сюрприз.

— Боюсь, на этот раз вы плохо рассчитали время, — сказал Джек. — Застигли меня на середине очень важного телефонного разговора.

— Что?..

Джек кивком указал на настенный телефонный аппарат возле холодильника. Мигающая оранжевая лампочка говорила о том, что трубка снята.

— Ты еще здесь, Джерри?

— Здесь, — послышался из микрофона голос. Это был Джерри Шейфиц из федеральной прокуратуры. Джек набрал его номер, как только услышал, что в двери поворачивается ключ.

— Ты меня слышишь, Майк?

Майк Кэмпбел ответил не сразу, а потому Джек сказал:

— Нажми кнопку громкой связи, дружище.

В микрофоне пискнуло, затем прорезался голос Майка:

— Я тебя слышу.

— А теперь скажите мне, друзья мои, вы слышали все, что здесь говорилось?

— Извини, Джек, — ответил Майк. — Знаю, что подслушивать неприлично, но просто не мог удержаться. Мне очень стыдно, но я слышал каждое слово этой, с позволения сказать, дамы.

— Я тоже, — сказал Шейфиц.

Джек с трудом сдерживал торжествующую улыбку:

— Вы уж извините, но ничего у вас не выйдет, Эвелин. Вам не повезло.

Ствол револьвера был все еще нацелен на Джека, но Эвелин, похоже, утратила волю. Взгляд ее был устремлен в никуда, руки дрожали. И еще ему показалось, что она словно съеживается, становится маленькой и жалкой прямо на глазах.

Джек подошел к ней и отобрал револьвер.

— В одном вы правы, Эвелин. Мне нравятся ситуации, в которых кого-то приходится спасать. — Он взял ее под руку и повел к двери. — Даже когда Синди нет поблизости.

Послание на автоответчике было лаконичным, тон небрежно-деловитым. Синди предложила встретиться за ленчем.

Это было их первое свидание за полгода, со времени той перестрелки в доме. Синди не хотела, чтобы он навещал ее в больнице, а после выписки они, по совету лечащего врача, жили раздельно. Все это время Джек общался с женой только через посредников — ее психиатра и адвоката.

Радости все это не прибавляло, но Джеку как-то удалось смириться с мыслью, что теперь Синди будет ненавидеть его до конца своих дней. Процесс над ее матерью вызвал огромный интерес. Она признала себя виновной в убийстве второй степени, но прокурор своего добился. Ее признали виновной в убийстве первой степени, правда, со смягчающими обстоятельствами, что позволило ей избежать смертной казни. Ну и проблема с Джесси по-прежнему оставалась неразрешенной. Синди отказывалась верить, что у мужа не было романа с этой женщиной. Впрочем, теперь это было не важно.

Джек давно перестал винить во всем только себя.

Он ждал Синди, сидя за столиком под большим зонтом с надписью «Чинзано». День выдался жаркий и душный — типичный для конца лета во Флориде. В этом кафе они ни разу не бывали вдвоем, и Джек подозревал, что именно по этой причине Синди назначила встречу здесь. Ни воспоминаний, ни призраков прошлого.

— Привет, Джек! — сказала она, подходя к столу.

— Привет. — Джек поднялся и отодвинул для нее стул.

Она села напротив. Обошлось без поцелуев и объятий.

— Спасибо, что пришел, — сказала Синди.

— Да не за что. Как поживаешь?

— Прекрасно. А ты?