Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Как ее вытянуть из этого состояния?
— Я выписал кое-какие препараты, которые ускорят восстановление организма. Учитывая то, что кололи препараты непродолжительное время, мы можем надеяться, что последствия могут уйти в ближайшее время. Но каждый организм реагирует по-своему. Одним достаточно недели для восстановления, другим и полгода недостаточно.
— То есть, велика возможность того, что она может остаться в таком состоянии на полгода? – чувствую, что закипаю.
— К сожалению, да. Но я буду навещать девушку раз в неделю. Проверять ее состояние, проводить беседы. Думаю, мы справимся с этим быстро. Главное, что требуется от вас - организовать ей спокойную обстановку, пытаться вызывать в ней радостные эмоции. Любимая пища, музыка, занятия.
— Я понял вас. И еще один момент, — в другой ситуации никогда бы не озвучил это постороннему. Но сейчас у меня другого выхода нет. — Незадолго до этого инцидента мы поссорились. Ева обижена на меня. Не подпускает к себе. Несмотря на то, что ко всему окружающему ведет себя безразлично, стоит мне приблизиться, она впадает в истерику.
— Так как девушка остро реагирует на ваше присутствие, лучше не нервировать ее. Самый главный принцип: никаких контактов без ее согласия, — хмурится доктор.
— Понял, — пожимаю ему руку и договариваюсь о следующей встрече.
Проводив врача, мы с Лехой остаемся на улице для разговора.
— Ты же понимаешь, что мы должны это сделать, — выпуская кольца дыма в небо, щурится от солнца.
Киваю. Как бы сейчас хреново ни было, понимаю, что нам никуда не деться от этого.
Спустя десять минут мы заходим в спальню. Ева не спит. Лежит на спине, безразлично глядя в потолок.
— Стой здесь, — шепчет мне Леха, притормаживая в дверях. Сам подходит к кровати.
— Ева, привет. Меня Алексей зовут, я Колин друг и полицейский, — представляется он, глядя на нее. Ева поднимается в сидячее положение, облокачиваясь о спинку кровати. Натягивает одеяло, чуть ли не до подбородка.
Сжимается вся, но смотрит ему в глаза. Она смотрит ему бл*ть в глаза, а меня словно нет.
— Ева, мы понимаем, что тебе это крайне неприятно вспоминать, но другого выхода нет. Ты должна рассказать нам все произошедшее, для того чтобы мы могли закрыть Кирилла по максимуму, — друг складывает перед собой руки и смотрит на нее выжидательно.
Ее бледное лицо кривится в страдальческой гримасе, а глаза наполняются слезами. Б*ть, а я готов убить себя за каждую ее слезинку. Жаль, что не разорвал на кусочки этого ублюдка. Не успел.
— Ева, если хочешь, он уйдет, — указывает на меня Леха. Ева даже не поднимает на меня глаз. И это просто невыносимо. Но я, м*дак, сам во всем виноват, заслужил.
— Кирилл стал домогаться меня, — звучит ее тихий, лишенный эмоций голос. — После похорон периодически бросал намеки…Потом, в день его назначения на должность, напился и, закрывшись со мной в кабинете, пытался изнасиловать. Словно безумный был. Говорил, как сильно Егора ненавидит. И что все из-за него. И я ему нужна просто в качестве мести. Избил, одежду порвал. Я уже думала - все. Если закончит начатое, и я живой останусь, сама на себя руки наложу… Но меня спас Жорик. Заявился в отдел и услышал возню в кабинете. Вырубил его бутылкой из-под шампанского. Мы убежали. Заявление я не стала подавать. Посчитала, что тягаться с ним бесполезно. Куча связей, денег. Решила просто втихую уволиться. На следующий день приехала сюда. Хотела просто поддержки … — горький смешок слетает с ее губ. Ева неотрывно смотрит на свои тонкие руки. Трет запястья, на которых красными бороздами следы моей трусости.
Из груди помимо воли рвется рычание. Леша бросает на меня предостерегающий взгляд. Зажмуриваюсь, сжимаю виски, пытаюсь успокоиться.
— В день моего возвращения у подъезда меня скрутили двое мужчин. Привезли в психушку. Сдали санитарам. Огромные такие, под два метра ростом. Скрутили меня насильно и поволокли внутрь. Я отбивалась изо всех сил, но один из них, самый здоровый, схватил за шею и придавил лицом к койке. Привязали мои руки к кровати. Говорят, пока не подпишешь заявление, что по собственному желанию легла, мы тебя не выпустим. Ушли, оставили с тремя больными. По всей видимости, это отделение для буйных было. Все, как и я, привязаны. Но лежат как овощи, наверное, обдолбанные, — она произносит это так спокойно, а меня трясет от ярости.
— Я держалась изо всех сил. Но вы просто не представляете, что значит лежать распятой, не иметь возможности даже пошевелиться. Но самое гадкое не это, — снова смех с ее губ, словно контрольный выстрел в голову. - Ходить под себя…я просто сдохнуть хотела...
— Б*ть, — вскакиваю, подаюсь к ней. Но Леша преграждает мне путь. Помню, бл*ть, помню: никаких контактов телесных без ее согласия.
— Продолжай, Ева, — говорит он, дождавшись, когда я займу прежнее место.
— Если ему так тяжело слушать, пусть уйдет. Я его не держу, — произносит она, поднимая глаза на друга.
— Коль, выйди, — хмурится Леша.
— Нет.
Спустя пару минут тишины, она продолжает.
— Я подписала все, что мне дали. Еще удивлялась, к чему такие трудности? Вкололи бы мне чего-нибудь - и дело в шляпе. Все подписала бы. А потом поняла почему. От этого дерьма живым трупом становишься. Овощем. Какая тут подпись? А потом он пришел. Кирилл. Словно поиздеваться явился. Говорит, ничего личного, просто подстраховка, чтобы я не вздумала в полицию пойти. Ведь теперь мне никто не поверит, кто будет слушать чокнутую?
***
Когда мы выходим с Лехой на улицу, меня трясет. Я просто не могу найти себе места. Нервно расхаживаю по двору. Леха наблюдает за мной, курит.
— Пропусти меня к нему, — подхожу к нему вплотную, смотрю в глаза.
— Коль, у тебя окончательно чердак поехал? – сплевывает сигарету.
— Я спокойно спать не буду, пока эта мразь небо коптит, — цежу сквозь зубы, прожигая его взглядом.
— Коль, не маленький вроде. Что, не знаешь, как красиво сделать? Устрою я тебе все, в лучшем виде, понял?!
— Только, чтобы это было медленно и мучительно. И чтобы он знал, из-за кого.
Леша кивает и, попрощавшись, направляется в сторону припаркованной у дома машины.
Захожу в дом. Проверяю Еву. Уснула. Лежит, отвернувшись к стенке. Мать
