— Это очень красивое место, — спокойно заметила ее кузина, лицо которой носило на себе следы меланхолии, даже почти печали.

— Как ты думаешь, будет здесь расти сахарный тростник, Эжен? — спросил полковник, обращаясь непосредственно к юному креолу, на котором был хорошо сшитый костюм из синей бумажной материи, а голову прикрывала настоящая панама.

— Не думаю, дядя, — отвечал молодой человек, точно не замечая, что ответ не особенно приятен дяде. — Мы отошли слишком далеко к северу. Да не все ли это равно, раз здесь можно будет заниматься выращиванием хлопчатника? Не забывайте, дядя, что фунт ваты стоит гораздо дороже фунта сахара. Главное затруднение для нас, если мы поселимся здесь, будет, по моему мнению, в том, как доставлять отсюда продукты земледелия на рынки и каким образом, если представится необходимость, поддерживать связь с населенными местностями.

— Отлично! — весело проговорил полковник. — Я очень рад, что все согласны со мной. Все остальное мы устроим впоследствии. Мы займемся хлопком, а хлеб будем сеять лишь в таком количестве, какое необходимо для нашего собственного хозяйства. Что же касается провизии, то до тех пор, пока мы не разведем побольше скота, мы будем питаться рыбой и дичью и за столом у нас будет то медвежий окорок, то жареный дикий индюк. Словом, мы будем жить здесь не хуже, чем жили в нашем старом доме в Теннесси.

Но говоря это, полковник оказался не в силах сдержать вырвавшийся у него невольный вздох. Он думал в эту минуту, что, покидая свой старый дом в Теннесси, ему пришлось отказаться и от того комфорта, к которому он привык, и от того, что в его представлении было неразрывно связано с понятием о благосостоянии, и навсегда сказать прости тем, кого он считал своими друзьями. В один печальный день к нему явился представитель закона и продал за долги, явившиеся результатом неумеренного хлебосольства и излишнего великодушия к другим, все его имущество, оставив ему лишь ничтожное число цветных, которые находились теперь при нем, тогда как раньше он был владельцем великолепной плантации, где работало двести человек чернокожих рабов. Но скользнувшая было по его лицу тень сейчас же исчезла, и через минуту он снова казался таким же спокойным и веселым. Он принадлежал к тому типу людей, в душе у которых живет инстинктивная страсть к переселению, которые не любят привязываться ни к одному месту и которых бессознательно влечет все дальше и дальше… Родившись и проведя детство на восточной границе штата Теннесси, он потом переселился в Нашвилл, в центр, а затем в Мемфис, на запад. Но и здесь казалось ему, что дома стоят слишком близко один к другому и что вся эта местность слишком густо заселена. Вот почему старый воин, лишившийся почти всего своего имущества, до известной степени был даже рад, что это дает ему возможность уйти подальше от цивилизации, подальше от городов, растущих, как грибы, от вырубленных лесов, от обработанных полей и отправиться искать счастья в другой стране, вдали от людей. И теперь ему казалось, что судьба дает ему возможность осуществить свою мечту в этом уголке Техаса. Место, куда совершенно случайно попал его караван и где он приказал остановиться, представлялось ему самым подходящим для поселения… А так как и все его спутники одобрили его намерение, он окончательно решил поселиться здесь.

СТАРЫЕ ЗНАКОМЫЕ

В то время, как эмигранты занимались приготовлением ужина и устройством бивуака на ночь, полковник Магоффин увидал направлявшихся к лагерю двух всадников, сидевших на мулах.

Это были уже знакомые нам мустангеры.

Появление человеческого существа (будь то бледнолицый или краснокожий) в местности необитаемой, в прерии или в лесу, всегда вызывает известного рода тревогу и опасение; поэтому полковник, в котором долгая служба в армии и многолетние странствования по малонаселенным территориям штатов выработали привычку держаться всегда настороже и быть готовым к встрече с опасностью, отдал приказание своим людям взяться за оружие.

Но так как двое неизвестных продолжали все так же спокойно ехать крупной рысью, ничем не обнаруживая каких-либо враждебных намерений, и кроме того оказались «бледнолицыми», то полковник скоро успокоился и приказал своим людям опустить взятые было на прицел ружья.

Как сам полковник, так и все входившие в состав каравана люди, с нетерпением и даже с некоторой, впрочем, вполне понятной тревогой поджидали прибытия незнакомых всадников.

Они уже много дней не видели ни одного человека, которого могли бы назвать если не другом, то хотя бы не врагом, и уже совсем не рассчитывали увидеть в этих местах белых людей.

Полковник Магоффин еще за год перед тем, как навсегда покинуть штат Теннесси, ездил осматривать обширную территорию, носившую название Кросс-Тимберс, и ни от кого не слышал, что эта местность уже заселяется и что тут есть колонисты. Поэтому его тоже очень сильно заинтересовало неожиданное появление двух «бледнолицых», как выражаются на своем образном языке индейцы.

— Кто вы такие? Зачем вы забрались сюда? — грубо спросил Вашингтон Карроль, легко спрыгивая со своего мула.

Он подошел почти вплотную к полковнику Магоффину, в котором с первого же взгляда угадал начальника этого маленького каравана эмигрантов.

— Вот бесцеремонный и недвусмысленный вопрос, — сказал полковник, не изменяя своему обычному хладнокровию, — ну да это все равно: я не делаю из этого тайны и могу откровенно ответить вам, что мы — плантаторы и хотим поселиться здесь, чтобы заняться выращиванием хлопчатника, а если окажется возможным, то будем возделывать и другие растения.

— И вы хотите поселиться здесь?.. На этом самом месте?..

— Да. Мы только что решили поселиться именно на этом месте.

— И у вас только и всего народу?

— Да.

— И к вам сюда никто еще не приедет?

— Насколько я знаю, нет.

— Надеюсь, вы не рассердитесь на меня за чистосердечное желание быть вам полезным… Как же вы рискнули отправиться сюда с такими слабыми силами? Или вы, может быть, не знали, какие вам грозят тут опасности?

— Опасности? Какие опасности?

— Со стороны индейцев, черт возьми! Вон там в лесах живет большая шайка индейцев…

— Но почему же вы сами, вы и ваш товарищ, не боитесь жить в таком близком соседстве с ними? Вы ведь, наверное, тоже живете где-нибудь в этих местах?

— Да, разумеется. Но только мы совсем другое дело. Ни я, ни мой товарищ не собираемся строить здесь дом, который будет виден со всех сторон за несколько миль, и потом мы не имеем намерения жить здесь долго. И потому у нас у обоих нет ничего такого, что могло