– Ну сам подумай, Тимурчик! Твои предки правили Крымом. Если верить прохиндеям генетикам, у тебя должно быть наследственное государственное мышление. Как заставить этот ленивый и неблагодарный народ строить социализм и укреплять державу? Как объединить моих разношерстных врагов и тоже заставить их работать на страну? Я просто измучился. А тут вдруг ты, дорогой, со своей клятвой!

– И вы…

– Ну конечно, мой мальчик! Спасибо! Ты мне очень помог. Мне и Родине!

– Мы старались, Иосиф Виссарионович…

– Знаю.

– Вы – гений! Вы… Я… Никогда! – окончательно растерялся обычно невозмутимый Тимур и даже заплакал.

– Знаю. А теперь, мой мальчик, сделай то, за чем пришел!

– Что?! Нет! Нет! – замотал головой потомок Гиреев. – Я все понял. Вас послал России Бог!

– Я тебя прошу! Понимаешь, я болен. Очень болен. Чувствую, в любую минуту может случиться удар. Возможно, меня неправильно лечили. Извини, но я никогда не доверял врачам. Горный чеснок на спирту – вот мой Авиценна! Но, видимо, и он уже бессилен. Не хочу, как Ильич, стать жалким, беспомощным, немым инвалидом. Не хочу, чтобы от моего имени, пока я полужив, натворили глупостей и подлостей. Пусть не закрываются мною, пусть сами отвечают перед Историей…

– Я вас вылечу! – вскричал раскаявшийся мститель.

– Нет, старость неизлечима. Помнишь, как в песне поется: «Если смерти – то мгновенной…»

– «…если раны – небольшой…» – подхватил Тимур.

– Вот-вот… Давай! Покажи мне «Поцелуй черного дракона»! Очень интересно! Я столько слышал о нем. Давай же, сынок!

Вот и все… А глупые историки до сих пор гадают, что это было: естественная смерть от инсульта или подлое отравление. Нет, это был «Поцелуй черного дракона», не оставляющий, как уже известно читателю, на теле никаких следов…

Готовую рукопись (кстати, так и названную – «Поцелуй черного дракона») Кокотов, которого буквально распирало от творческой гордости, представил в Фонд Сэроса день в день согласно договору. Грант-дама, прочитав сочинение, никакого мнения не высказала, лишь попросила переделать Олю Александрову из актрисы в балерину, так как вождь (это доподлинно ей известно) больше любил танцующих, нежели лицедействующих женщин. Оставался пустяк: выкупить разрешение на сиквел у родного внука писателя – Егора Гайдара. Но это, заверила сэросиха, дело несложное, ведь Альбатросов вместе с его отцом, сухопутным адмиралом, служил в военном отделе газеты «Правда» и даже качал будущего реформатора на коленке. Одна проблема: Егор Тимурович скуповат и может запросить немалые деньги.

– Ну ничего… Сэрос нам поможет! Кстати, Борис Леонидович лично хочет почитать вашу рукопись! – доверительно сообщила она. – А такое желание появляется у него, поверьте, не часто!

Но до покупки прав дело не дошло. Через несколько дней Кокотова срочно вызвали в Фонд. Позвонившая Грант-дама была дистиллированно учтива, и ничто не предвещало надвигающуюся катастрофу. Предчувствие беды появилось у Андрея Львовича, когда у входа его встретил охранник в черном и точно арестанта повел в кабинет шефа. Тот оказался совершенно седым апоплексическим стариканом, одетым в джинсы и звездно-полосатую майку. Завидев автора, он нахмурился, побагровел и резво выскочил из-за обширного стола, украшенного сувенирной статуей Свободы.

– Ты что нам написал, сукин сын?! – заорал Альбатросов и выдал такую замысловатую матюговину, что Андрей Львович опешил. – Ты чему учишь нашу молодежь?!

– Я?

– Ты! Ты хочешь сказать, что все хорошее в этой стране – от Сталина?

– Нет, не от Сталина, а наоборот, от ненависти к нему… – попытался оправдаться автор.

– Какая разница! Ты… ты что, меня разыгрываешь? – Далее последовала еще более развернутая нецензурщина. – Щенок!

– Но позвольте…

– Не позволим! Мерзавец! Во-он отсюда! – заорал Альбатросов, хватаясь за сердце. – Ни копейки, ни цента…

Дюжие охранники подхватили несчастного писателя и грубо высыпали на лестницу, а сэросиха злорадно швырнула ему вслед папку с рукописью – и бесчисленные листы, испещренные буквами, рассыпались по ступенькам. Подбирать пришлось долго, но нескольких страниц автор так и недосчитался. Договор с Кокотовым расторгли и даже попытались взыскать с несчастного автора аванс, но, как справедливо заметил Сен-Жон Перс, литератор скорее отдаст душу черту, нежели аванс – издателю. Вероятно, после этой истории Андрея Львовича внесли в тайный черный список, ибо сколько раз он потом ни обращался в расплодившиеся по России зарубежные фонды в поисках грантов или простого финансового сочувствия, конверты с его заявками и мольбами возвращались нераспечатанными…

Кокотов погоревал, а потом по заказу одного издательства стал писать под псевдонимом Аннабель Ли женские эротические романы. Первый он назвал «Алиса в Заоргазмье».

Владилен Чердынин (псевдоним В. Рунин) происходил из видного научно-исследовательского клана Чердыниных-Рунге, давшего стране двух академиков, пятерых членкоров, множество докторов, а также нескольких знаменитых диссидентов. Так уж сложилось: талантливые отпрыски клана занимались седой древностью. Не шибко способные ребята химичили помаленьку с новейшей историей: до девяносто первого славили, а после девяносто третьего клеймили большевиков. Ну, а совсем уж неудачные побеги родового древа отходили в правозащитную отрасль.

Высокоодаренный Владилен с университетской скамьи страстно увлекся мертвыми языками и поклялся расшифровать руны побужских ализонов – загадочного арийского народа, упомянутого вскользь отцом истории Геродотом. Руны были начертаны примерно в пятом веке до нашей эры на медной табличке, случайно обнаруженной в 1958 году в Кимрском краеведческом музее во время плановой инвентаризации. С тех пор множество ученых безуспешно бились над загадкой ализонских рун. Считалось, текст содержит сакральные знания, которые, будучи разъяснены, прольют свет на истоки и тайный смысл мировой цивилизации…

Объединив научные усилия со своим другом-однокурсником Сашкой Блиновым, Владилен на несколько лет с головой ушел в праиндоевропейские языковые пучины. И вот после упорных исследований молодые лингвисты пришли к смелому выводу: первое слово загадочного текста есть не что иное, как обращение, вроде нашего «Внимание!» или «Не проходите мимо!». Это яркое открытие легло в основу двух блестящих кандидатских диссертаций, и перспективных соавторов пригласили в штат Института лингвистических исследований (ИЛИ), где под пуленепробиваемым стеклом хранилась легендарная медная дощечка. Получая хорошее жалованье и регулярно выезжая за рубеж на научные конференции, друзья засели за докторские. Вскоре Чердынин женился на милой аспирантке Даше, получил трехкомнатную квартиру (дополнительные 20 кв. метров полагались за степень) и без промедления стал счастливым отцом, не переставая при этом биться над расшифровкой рун.